— Как это на небе? — заинтересовался Митридат, но тут же догадался. —
А, в аллегорическом смысле. Верно, задумались над какой-нибудь возвышенной
материей и воспарили мыслями в заоблачные сферы?
— Вот именно, в заоблачные, — прошептал Фондорин, глядя поверх
собеседника. — Куда не чаял, что простым смертным есть доступ! Краткий миг
самозабвенья! — Он содрогнулся. — А расплата за него могла быть ужасной. Ты
чуть не погиб! Вот лишнее подтверждение максимы, гласящей: Разум не для
счастливых, Счастие не для разумных. Можешь ли ты простить меня, маленький
страдалец?
От этих слов Мите сделалось себя очень жалко. Он всхлипнул.
— Я кричал, кричал, голос сорвал, а вас нет и нет. Думал, конец… Все
против меня, да? Я им бесеныш, дьявольское семя, да? Что я им сделал? То
душить, то в прорубь, то ятаганом! Ы-ы-ы!
И зарыдал в голос, обхватив Фондорина руками. Тот переполошился,
принялся гладить мученика по голове, бормоча извинения, а Митя уже
разжалобил себя до судороги, до икоты.
— А-а, масоны проклятые! — выкрикивал он бессвязно. — Понаехали! Будто
нам своих злодеев мало!
Рука, гладившая его по макушке, остановилась.
— Про масонов ты неправ. Не уподобляйся невеждам, которые считают сие
добродетельное движение дьявольским заговором.
— Кто же они, если не заговорщики? — спросил Митридат сквозь слезы. —
Все секретничают, от людей прячутся.
— Если они и заговорщики, то не по своей воле, а оттого, что в мире
пока еще правит Злоглупость, а сторонники Доброразумности немногочисленны и
принуждены действовать тайно. Вернемся в библиотеку, дружок, там осталась
моя одежда. А по дороге я расскажу тебе о масонах. Только, прошу, не рыдай
больше, это разрывает мне сердце.
Данила взял Митю за руку и повел через комнаты в обратную сторону.
— Беда не в масонах, а в том, что есть истинные масоны и ложные. Ведь
кто такие вольные каменщики? Это добрые и разумные люди, которые в начале
нашего просвещенного столетия задались высокой целью перестроить
общественное здание. В нынешнем своем виде сия постройка являет собою не то
тюрьму, не то свинарник. Масоны же мечтают возвести прекрасный и благородный
храм, где будут править братская любовь и милосердие. Истинные
братья-каменщики — те, кто понимает, что храм нужно прежде построить в своей
душе, и только после этого он может принять вид вещественности. Но,
разумеется, сыскалось немало ретивцев и суеумцев, которые устроили
собственные объединения по примеру масонских, преследуя совсем иные цели.
— Какие? — гнусаво спросил Митя, Вытирая рукавом мокрые щеки.
— Власть, — коротко ответил Фондорин. — Барон Рейхель, достойнейший из
русских каменщиков, говорил: «Всякое масонство, имеющее политические виды,
есть ложное».
— Власть, — коротко ответил Фондорин. — Барон Рейхель, достойнейший из
русских каменщиков, говорил: «Всякое масонство, имеющее политические виды,
есть ложное». Яснее не скажешь.
Они вошли в библиотеку, которая выглядела так, будто там недавно
дрались или дебоширили. На полу валялись предметы одежды, в том числе
неожиданные, вроде красной ленты или шелкового чулка. Пюпитр для чтения
упал, книги рассыпались. Канапе отъехало от стены и покосилось, оттопырив
подломившуюся ножку. Митя вопросительно взглянул на Фондорина, но тот
беспорядка то ли не заметил, то ли счел недостойным внимания. Ленту и чулок
сунул в карман, обул второй башмак, поднял с глобуса жилет, с кресла камзол,
все это время продолжая рассказывать.
— «Полнощная Звезда», куда входили Мирон Любавин и хозяин сего дома,
почиталась ложей серьезной, туда дураков и бездельников не принимали. По
слухам, к «Звезде» принадлежал и сам Наследник. А поскольку его высочество
числился при дворе в прокаженных, слишком явные честолюбцы держались от
«полунощников» подальше. Дальнейшего хода событий я не знаю, поскольку
сделался лесным отшельником, однако угадать их нетрудно. — Данила стал
завязывать галетух, но без зеркала у него не выходило — узел то получался
кривой, то вовсе расползался. — Полагаю, что твой ненавистник и главный враг
состоял в «Полнощной Звезде»
на одной из высших должностей, дававших доступ к полному членскому
списку: был мастером, приором или генеральным визитатором. Одновременно он
являлся и братом Ордена Сатанофагов, наитаинственнейшего из всех. Когда
прежний Великий Маг решил назначить своим преемником Метастазио (а сие
аттестует покойника не слишком лестным образом), дальновидный итальянец стал
привлекать в сатаноборцы самых дельных из числа «полуношников», тем более
что в ту пору ложа как раз должна была прекратить свое существование.
Сатаноборцы же, придерживавшиеся особой конспиративности и потому широкому
кругу масонов неизвестные, самораспускаться не стали — наоборот, пополнили
свои ряды за счет людей, подобных Долгорукому и Любавину.
— Я все же не понимаю, что такое эти сатанофаги?
— Из всех ложных масонов они — самые ложные, потому что проповедуют
беспощадность в войне с Дьяволом и его приспешниками.
— Разве это плохо? — удивился Митя.
— Чего ж хорошего, если не давать пощады? Где нет милосердия и бьют
наотмашь, без разбору, там Дьяволу раздолье. Не успеет беспощадный борец со
Злом опомниться, а уж оно на его сторону переметнулось и знай подгоняет:
бей, бей, не жалей. Изучая историю, я пришел к печальному открытию: стоит
добрым, честным, бескорыстным людям объединиться и начать войну во имя
хорошего дела, как вскоре главнокомандующим у них непременно оказывается
наихудший из злодеев.