Пускай или
поверит и защитит, или рассердится и отошлет к папеньке с маменькой.
Последнее еще, может, и лучше.
Зябко обхватив себя за локти, потрусил назад к воротам.
— Куда? — рыкнул на него часовой. — А ну кыш! — Я Митридат, царский
воспитанник, — начал объяснять Митя, но солдат только выругался
по-матерному.
— Ишь, мочалку прицепил, паскуденок!
Сдернул с Митиного подбородка фальшивую бороду и отвесил такую
затрещину, что чудо-ребенок кубарем полетел в сугроб.
Помотал головой, прогоняя ушной звон. Не сразу понял, что обратной
дороги нет.
Побежал к другим воротам, где солдат был добрее: просто посмеялся
выдумке про воспитанника, да замахнулся, а бить не стал.
И то — какой из лапотного оборванца Митридат и императрицын любимчик?
Курам на смех.
Прыгая на месте, чтоб вовсе не замерзнуть, Митя попробовал применить
лучшее из всех оружий — разум. Однако чем больше размышлял о приключившейся
нелепице, тем отчаянней представлялось положение.
Бежать в Зимний, домой? Так туда тем более не пустят. На дальних
дворцовых караулах, мимо которых не пройти, часовые — злее собак. Сколько
раз видел, как они зевак тычками да прикладами гоняют.
Ждать, пока закончится маскарад, и подбежать к кому из знакомых? Так
ведь это сколько еще торчать на холоде. Пожалуй, дух испустишь.
Недоступный дворец сиял чудесными огнями, ветер доносил звуки небесной
музыки — видно, начались танцы. Там, за оградой и черными деревьями сада,
был истинный Эдем. Обретаясь внутри сего райского вертограда, неблагодарный
Митридат не ценил своего счастья, теперь же неземные врата замкнулись, и
изгнанник остался наедине с ночью, злым северным ветром, ледяной моросью.
Идти некуда, но и стоять нельзя — погибнешь.
Бывший небожитель, гонимый ненастьем, дрожал и всхлипывал, уныло бредя
прочь от Эдема медленной стопой.
Глава седьмая. БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ
Это просто буря, сказал себе Николас, протирая глаза. Просто дождь
вперемешку со снегом, просто северный ветер, и затянувшейся теплой осени
конец.
Приснившееся откровение про хрустальный гроб оказалось на ясную голову
совершеннейшим идиотизмом, но утро и в самом деле явило себя помудреней
ночного паникерства. Николасу пришла простая и продуктивная мысль, от
которой страх и растерянность — нет, исчезнуть не исчезли, но по крайней
мере локализовались.
Ты ведь специалист по советам, сказал себе Фандорин. Представь, что к
тебе пришел человек с такой вот сложной проблемой. Что бы ты ему
присоветовал?
И мозг сразу сбросил балласт эмоций, заработал быстро и деловито.
Во-первых: на милицию, которая не может защитить приговоренного к
смерти налогоплательщика, мы надеяться не будем.
Во-первых: на милицию, которая не может защитить приговоренного к
смерти налогоплательщика, мы надеяться не будем. Разбитной опер с
подозрительно дорогим мобильником доверия не вызывает. Спасение утопающих —
дело рук самих утопающих. Вот основополагающий принцип российской жизни,
который следовало бы включить в конституцию, чтобы не создавать у населения
ненужных иллюзий.
Во-вторых: зацепка, по которой тосковал капитан Волков, кажется,
все-таки есть.
Откуда мнимый Кузнецов взял адрес фирмы? В объявлении был дан только
контактный телефон — не «Страны советов», а главного редактора газеты
«Эросс». Алтын пообещала, что сама будет отсекать всех неперспективных, и,
хоть кое-кому из «эроссиян» удавалось хитростью или по случайности
прорваться через этот кордон, но большинство сумасшедших и извращенцев все
же отфильтровывалось еще в редакции. Однако Кузнецов прорвался. Каким
образом?
Николас набрал номер мобильного телефона жены.
— Я, — раздался в трубке знакомый хрипловатый голосок.
Сколько раз Фандорин говорил жене, что она разговаривает по телефону
совершенно недопустимым образом! Ну что это в самом деле: вместо «алло» или
на худой конец «слушаю» — грубое «я», а в ответ на вежливое «добрый день» —
по-хамски кургузое «добрый»?
— Ну, как ты там? Как погода в Питере? — начал издалека Николас. — У
нас вот с утра гроза.
У Алтын нюх как у спаниеля, поэтому главный вопрос нужно было задать
как бы между прочим, не привлекая к нему внимания.
— Короче, Фандорин, — оборвала жена. — Я веду заседание. Что-нибудь с
детьми?
— Нет.
— С тобой?
Он вздрогнул. Неужели почувствовала?
— Нет-нет, все отлично, — поспешно уверил ее Николас.
— Чего тогда?
О, несентиментальная правнучка хана Мамая, противница бессодержательных
нежностей и милой воркотни! Ни разу Ника не слышал от нее слова «люблю»,
хотя в том, что любит, непонятно за что, но любит, сомнений не возникало.
Если б перестала — только бы он ее и видел, ушла бы и не оглянулась.
— Ну, живее рожай, — поторопила Алтын. Испугавшись, что она по своему
обыкновению просто возьмет и отсоединится, Николас зачастил:
— Слушай, ты мне вчера прислала такого классного клиента. Некий
Кузнецов, помнишь? Хотел тебя за него поблагодарить.
— Ты что, Фандорин, из скворечника упал? — отрезала Алтын. — Буду я с
твоими психами ля-ля разводить. Их Цыца фильтрует.
«Цыцей» она называла свою референтшу Цецилию Абрамовну. Выходит,
звонить в Питер не следовало. Мог бы и сообразить, что Алтын сама не станет
отвечать на звонки каждого встречного-поперечного, это было бы уж слишком
самоотверженно.