Поезд еле полз, так что обошлось без членовредительства. Магистр
скатился вниз по чистому, выпавшему ночью снежку, отряхнулся и пошел
напрямик через поле. Потом, как объяснил Миша, нужно будет взять вправо,
пройти по шоссе самую малость и свернуть в лес — там указатель. Божий
человек все знал, везде бывал, в том числе и у лесного старца, нынешней
весной. Захотелось посмотреть на святого человека, послушать, что скажет. Но
впечатлениями Миша при всей своей словоохотливости делиться не стал, сказал:
сам увидишь, и загадочно улыбнулся.
Указатель на шоссе и в самом деле был — деревянный столбик, на нем
опрятная табличка: «К ст. Сысою». Ника не сразу догадался, что «ст.»
означает «старец», а когда догадался, только головой покачал. Кто бы мог
подумать, что из этакого Карабаса Барабаса получится святой старец? Хотя, с
другой стороны, разве мало в истории христианства, да и других религий
подобных казусов? Из великих грешников праведники получаются более
качественные, чем из добропорядочных членов общества. На то оно и Божье
чудо.
Дорожка через лес была ухоженная, любовно вымощенная камнями. Эти-то
камни и добили Николасову обувку, которая и без того. дышала на ладан. Не
послушался он Мишу, опытного бродягу, не обвязал истрепавшиеся тапочки
тряпками, думая и так дойдет. И вот одна подошва расползлась на куски, через
сотню шагов приказала долго жить и вторая. От обуви осталась одна видимость,
поэтому, когда вдали показался бревенчатый частокол и увенчанные дубовым
крестом ворота, Фандорин свои бессмысленные опорки скинул, припустил — по
дорожке в одних носках. Ничего, как-нибудь — вот он уже, скит.
Скит-то скит, да только войти в него оказалось не так просто. У ворот
топталась очередь, а за углом ограды обнаружилась автостоянка, где был
припаркован сияющий длинный «БMB».
Пришлось встать в хвост, прыгать поочередно то на одной ноге, то на
другой.
Перед Фандориным стояла немолодая пара: женщина с бледным, исплаканным
лицом, рядом седовласый красавец атлетического сложения. Покосился на Никину
куртку (погоны с нее были сняты, но пуговицы с гербами остались), иронически
пробасил:
— Зина, погляди, милиционер пришел грехи замаливать. По всей
паломнической форме — босой и простоволосый.
Женщина подняла ворот норковой шубки, плохо сочетавшейся с черным
монашьим платком, и укоризненно сказала:
— Костя, ты обещал.
У ироничного красавца сделалось виноватое выражение лица.
— Прости, больше не буду. Замерзла? Посиди пока в машине.
И показал на лимузин, из чего можно было заключить, что Б MB
принадлежит не отшельнику. А что, со «старца Сысоя» сталось бы, подумал
Фандорин.
А что, со «старца Сысоя» сталось бы, подумал
Фандорин.
— Так нельзя, — ответила женщина. — Это будет неправильно.
За исключением этой пары очередь состояла из людей бедно одетых и
понурых В воротах их встречал служка в рясе и скуфейке. Тихо поговорит с
каждым, запишет что-то в книгу, пропустит.
Углядел Никину разутость, подошел, неодобрительно покачал головой.
— Зачем это вы самоистязанием занимаетесь? Старец не одобряет.
Немедленно обуйтесь.
— Не во что, — пробормотал Николас, смущенный таким вниманием к своему
опорно-двигательному аппарату.
Послушник не удивился, только проворчал что-то, окинув взглядом все два
метра фандоринского роста. Ушел за ворота, через минуту вынес войлочные боты
брэнда «прощай молодость».
— Сорок пятый размер, больше нет. И вернулся к своим обязанностям.
Теперь Николасу ожидание было нипочем — он блаженствовал, наслаждался
теплом. Даже улыбнулся, когда седовласый прогудел жене:
— Как тапки в музее, только завязочек не хватает.
И снова та жалобно воскликнула:
— Костя!
И снова он смутился.
— Ты не понимаешь, — заговорила она вполголоса. — Нужно верить, в этом
все дело. И ты тоже должен верить, иначе не получится.
— Я понимаю, — ответил мужчина. — Самовнушение, психотерапия и все
такое. Зин, я стараюсь, честно.
Она взволнованно схватила его за руку:
— Разве ты не чувствуешь, какой здесь особенный воздух, какая звенящая
тишина!
Это такое место, такое… как это, слово забыла…
— Магическое? — быстро подсказал муж.
— Ах нет, нет! Забыла!
Отчего-то такая простая вещь, как забытое слово, вызвала у женщины
настоящий приступ отчаяния — по ее лицу потекли слезы.
— Ну что ты, что ты, — переполошился мужчина. — Подумаешь, я тоже
иногда слова забываю.
— Но не такое! Я его все время говорю… Ну, когда хорошее место, где
много молились.
— Намеленное, — обернулся старичок, стоявший впереди супружеской пары.
— Еще бы не намеленное. Здесь в старинные времена жил святой праведник,
Даниил-угодник. Единым прикосновением любые болезни исцелял, хоть у людей,
хоть у зверей лесных. И за святость был живым вознесен в небесную сферу.
Приходят на эту вот поляну местные жители, а праведника нету. Ну, они думали
за травами какими ушел или за кореньями, на малое время. На столе-то у него
свеча горела. А потом свеча как вспыхнет, сполохи от нее, и весь дом
небесным огнем воссиял. Еле те, кто это видел, выскочить успели. Вот какое
было знамение. И с тех пор тут много всяких чудес бывало. В последнюю войну
каратели окружили партизанский отряд. Одних убили, других живьем взяли.
Привели пленных на эту поляну расстреливать.