Оборона отечества — важнейшее и благороднейшее из
занятий. Как можно поручать его зеленым юнцам, которые к тому же, судя по их
сетованиям, не испытывают к сему ремеслу ни малейшей склонности? Я бы вообще
поостерегся доверять столь ненадежным гражданам смертоносное оружие еще, не
приведи Разум, нанесут увечье себе или окружающим. Пускай под ружье встают
те, для кого этот жребий желанен.
— Так ведь одних волонтеров, наверное, не хватит? — усомнился Митя. —
Где их столько взять, чтобы всю империю оборонить? У нас недоброжелателей
много. Только турков с поляками и шведами побили, а уже вон французы
подбираются.
— Хватит, отличным образом хватит. Видишь ли, Дмитрий, природа устроила
так, что каждый год на свет нарождается известное количество храбрых и
непоседливых мальчиков, от которых в мирной жизни одно беспокойство. Войдя в
возраст, они начинают безобразничать, буйствовать, бить своих жен, а иные
даже становятся ворами и разбойниками. Вот из подобных нелюбителей спокойной
жизни и нужно набирать войско. Плати таким воинам за опасную службу щедро —
деньгами, уважением, нарядной одеждой — и будешь иметь лучшую армию в мире.
Очень большого войска и не понадобится, потому что один твой солдат десять
этаких горе-вояк побьет.
Данила показал на зареванных рекрутов и жалостливо поморщился, Тут
подошел партионный начальник, и интересная беседа вынужденно прервалась.
— А что, сударь, — обратился к Фондорину офицер, помявшись, — нет ли у
вас в карете погребца с каким-нибудь напитком? Простыл по морозу таскаться.
Так недолго и внутреннюю застудить.
— Отчего же, есть, — вежливо ответил Данила. — И не в погребце, а прямо
с собой.
Ром для медицинских целей, первое средство от простуды.
И достал из кармана плоскую медную фляжку.
— О да! — просиял поручик. — Лучше рома только можжевеловая водка! Вы
позволите?
Потянул лапу к фляжке, но Фондорин накапал ему в крышечку — на один
глоток.
— Более не рекомендую. Вы ведь на службе.
Офицер опрокинул крышечку и протянул ее за добавкой.
— Скажите, поручик, а ‘что это у вас за невиданный мундир? Я думал,
букли, пудра, гамаши, тесный кафтан в русской армии давно отменены?
— В русской точно отменены, а в нашей, гатчинской, все заведения по
уставу великого короля Фридриха. Одна пуговка где расстегнись, двадцать
палок. Даже офицерам. Недопудришься — пощечина. А просыплется пудра на
воротник — того хуже, гауптвахта. Его высочество государь Наследник с этим
строг.
— Ах вот оно что, вы из Гатчины… — протянул Фондорин и выразительно
взглянул на Митю.
— Точно так. Велено набрать в Новгородском и Тверском наместничествах
новый батальон. О, нас теперь много, целая армия! — Офицер получил-таки
добавку, выпил и снова протянул руку. — Случись что в Петербурге… Ну, вы
понимаете? — Он подмигнул. — Через три часа форсированного марша будем у
Зимнего.
— Через три часа форсированного марша будем у
Зимнего.
— Через три часа? В этаких тугих рейтузах и штиблетах на кнопочках?
Навряд ли, — отрезал Данила и отобрал крышечку. — Всего хорошего, сударь.
— Наслышан я о гатчинских заведениях, — продолжил он уже для одного
Мити. — У Наследника там свое маленькое немецкое княжество. Дома для
крестьян преотличные, каменные, стоят по ранжиру. Поселяне одеты чисто, на
европейский манер. У хозяек на кухне одинаковый набор кастрюль и сковородок,
его высочество сам устанавливает, каких именно. За нарушение бьют. Нужно,
чтобы подданные ничем не отличались друг от друга — такое у Наследника
мечтание.
— Сущая правда, — подтвердил поручик. Он, кажется, нисколько не
обиделся на Фондорина и, вероятно, надеялся получить еще одну порцию противу
простудного средства. — Давеча стою на вахтпараде. Все в роте как есть в
полном аккурате: сапоги носочек к носочку, усы у солдат торчат одинаково,
глаза тоже пучат единообразно. А его высочество, гляжу, хмурится — недоволен
чем-то. Присел на корточки, головой этак вот повертел. «Это, говорит, что
такое?» И показывает шеренге на середину фигуры, где обтяжные панталоны
спереди топырятся. Я рапортую:
«Сие у роты причинные места, ваше императорское высочество!» А он мне:
«Вижу, что причинные, болван! Почему в разные стороны глядят — у одних
направо, у других налево? Чтоб у всех было направо!» Вот как у нас в
Гатчине. Хм. Не позволите ли еще ромом одолжиться?
Данила отдал ему всю фляжку. Покачал головой.
— Пойдем, Дмитрий. Спаси Разум бедную Россию. Что ожидает ее с этаким
императором?
Митя подумал немного и спросил:
— Так не лучше ли, если следующим императором станет Внук государыни? Я
видел его. Он производит впечатление юноши умного и доброго.
— Возможно. Правда, Наследник тоже некогда был отроком добрым и
рассудительным. Увы, мой славный друг: жизнь близ престола губительна для
ума и для сердца…
Они были на середине площади, когда один из конвойных, приложив ладонь
к глазам, присвистнул:
— Ишь чешет. Как только шею не свернет. Со стороны Москвы,
сопровождаемый Шлейфом снежной пыли, мчался верховой.
— Не иначе кульер, на казенной, — лениво сказал капрал, пыхнув дымом из
трубки. — Свою лошадку так гнать не станешь.
Фондорин взял Митю за руку.
— Вернемся к карете. Полагаю, операция по перемене подковы завершена, и
мы можем следовать дальше.
Всадник тяжело проскакал мимо, Митя разглядел только развевающийся
черный плащ и круп вороного жеребца. Видно, дело у казенного человека было
срочным.
Но возле дормеза тот вдруг осадил коня и гаркнул:
— Вот она где, голуба!
Голос был осипший от холода, но до дрожи знакомый.