— Теперь представляют участников тендера.
Первый — Мират Виленович… У вас порядок?
— Да, — ответил Фандорин, наблюдая за Мирой.
Какие крепкие у девочки нервы! Или, может быть, все дело в
физиологическом детском оптимизме?
Казалось, Мира наслаждается этим смертельно опасным променадом. Вертела
головой во все стороны, что-то сама себе приговаривала. Пыталась завязать
беседу с камнеподобным Утконосом, не дождалась ответа и тогда снова
повернулась к Нике:
— Неужели это тоже Москва? Все равно что центр в Краснокоммунарске! А я
думала, вся Москва — это такие улочки, где вместо асфальта квадратные камни,
и всюду магазины. А в них каждая фигнюшка, даже вот такусенькая, стоит
дороже, чем зарплата у Роберта Ашотыча.
В другое ухо нудил Игорек:
— …Закончил представитель ЗАО «Мед-прогресс», следующий Ястыков.
Потом еще «Петрофарм», и все, начнется аукцион. Как у вас? Нормально?
— Да.
— Что? — спросил вдруг своего невидимого собеседника (вернее,
собеседницу) Макс. Его голос прозвучал чуть громче, чем прежде. — Точно?
…Понял.
— …Я говорила, не надо мне шарфик за триста пятьдесят у.е. покупать,
а Инга говорит, привыкай, — стрекотала Мира. — Я думала, в Москве все цены
такие, а вон, смотри, в палатке почти такой же шарфик, и всего пятьдесят
пять рэ.
Макс сунул телефон в карман. Что это могло означать?
— В чем дело? — спросил Николас. — А? — спросил, Игорек.
— Все нормально, — ответил Макс и тронул за плечо Утконоса. —
Шесть-шестнадцать.
Снова убрал руку в карман.
— Минутку, — быстро заговорил Николас в трубку. — Здесь, кажется,
что-то…
Увидел, как Утконос дернул Миру к себе, в его правой руке блеснул
металл. Ника хотел крикнуть, но в тот же миг что-то кольнуло его в шею.
Кимринская улица с грязно-серыми параллелепипедами домов закачалась,
Фандорин всплеснул руками, чтобы удержаться на ее скользкой поверхности,
запрокинул голову, и солнце ударило его прицельным огнем безжалостных лучей
прямо в мозг.
Магистр зажмурился и провалился в черноту.
x x x
Сознание вернулось к нему сразу, без каких-либо прелюдий. Николас
услышал мерный стук, открыл глаза, увидел белый потолок с трещиной вдоль шва
и рывком сел.
От резкого движения комната покачнулась, он испугался, что снова, как
на Кимринской улице, соскользнет по наклонной поверхности в черную дыру, но,
немного покачавшись, мир встал на место. Стук, правда, остался, он доносился
из открытой двери.
Комната была знакомая — та самая, откуда Мира разговаривала по телефону
с отцом.
— Что это? — кривясь, спросил Фандорин про стук, отдававшийся эхом в
затылке.
— Девчонка бесится, — мрачно ответил Макс. — Минут десять, как
очухалась. Сначала кричала, теперь просто в дверь колотится. Ничего, здесь
звукоизоляция.
Он стоял у окна и смотрел вниз, на улицу. Второй расположился на стуле
у двери, чистил ножом ногти.
— Обманули, — констатировал Фандорин.
— Это точно, — подтвердил Макс. — Кинуто красиво. Вам по телефону что
говорили?
— Кто? Секретарь Мирата Виленовича? Что идет представление участников
тендера.
— Ага, представление. — С кривой улыбкой Макс повернулся, но лица его
было не видно — сзади сияло солнце. — Мозги он вам пудрил, вот что. Аукцион
продолжался одну минуту. Назвали стартовую цену — восемьдесят миллионов,
Куценко сразу бухнул: сто. всех заткнул. Продано! Ну, Жанна и приказала:
«Шесть-шестнадцать». Это значит, вернуть обоих на место. Такие дела, Николай
Александрович.
Николас затряс головой.
— Не может быть! Этого просто не может быть! Жанна врет! Ваш
работодатель нарушил договоренность!
Макс смотрел на Фандорина с сочувствием. — Непохоже. Я с Жанной второй
год работаю, никогда у нее такого голоса не слышал. Еще бы, для нее это
облом неслыханный. Сюда едет. Уже два раза звонила с дороги. Вся на нерве,
бешеная. Жалко мне вас. Ну вас то она, наверно, просто пришьет, а на
девчонке отыграется по полной. Жанна, она знаете какая. Верно, Толь?
Утконос, которого, оказывается, звали Толей, не поднимая головы,
кивнул. С левой рукой он покончил, взялся за правую.
Николас пытался собраться с мыслями, но голова была какая-то
свежемороженная, мысли в ней прыгали, как пельмени в пачке, только что
вынутой из морозилки.
— Чем это вы меня?
— Стрельнул ампулой ликвозола. Ничего, мозги сейчас оттают. Только
чувствительность не сразу восстановится. Может, оно и к лучшему? — Макс
вздохнул. — Хотите вколю еще дозу, послабее? Пока она не приехала. Мало ли
что ей в голову взбредет. Не так больно будет. Помнишь, Толь, как она того,
лысого?
Утконос снова кивнул.
— Я на что уж всякое повидал, и то после спать не мог.
Разговорчивый охранник передернул плечами, сел рядом.
У него в кармане зазвонил телефон.
— Я, — сказал он в трубку. — Все нормально… Да, оба… Окей.
Фандорину пояснил:
— Она. На Дмитровское повернула. Время уходило, неостановимо утекало
меж пальцев. По сравнению с чудовищем, которое неслось сейчас на север по
Дмитровскому шоссе, сторожившие квартиру убийцы казались Николасу чуть ли не
добрыми знакомыми. По крайней мере, один из них, в ком жестокая профессия не
до конца вытравила живое, человеческое. Ах, если бы поговорить с ним
наедине, чтоб в двух метрах не сидел этот угрюмый австралопитек со своим
узким, длинным ножом!
Но выбора не было.