Больше всего на свете Миранда, как и многие ее подружки, любила сказку
про Золушку, к которой однажды явилась добрая фея и одним взмахом волшебной
палочки подарила ей новую, чудесную жизнь. Годы шли, сказка оставалась
сказкой, а жизнь жизнью. Другие девочки-сироты уже зачитывались повестью
«Алые паруса» и мечтали не о фее — о принце, Миранда же взрослеть не
торопилась, она по-прежнему верила в свою детскую сказку. И была
вознаграждена за верность.
А теперь позвольте перейти от языка сказочного к языку фактов.
В феврале 1983 года молодой москвич с необычным именем Мират проводил
отпуск в крымском санатории. Отдыхала там и юная пермячка по имени Настя.
Мертвый сезон, холодное море, пустые пляжи. Стоит ли удивляться, что между
ними завязался короткий, но бурный курортный роман? Любовники знали друг
друга только по имени, даже фамилией поинтересоваться не удосужились. И
вдруг, месяца через два, в московской квартире Мирата зазвонил телефон. Это
была Настя. Она сказала, что ждет ребенка. «Как ты меня нашла?» — спросил
молодой человек, одолеваемый самыми недобрыми подозрениями. «По имени, —
ответила она. — Оно у тебя такое редкое!» «Сделай аборт, — сказал он и
мрачно прибавил, уже догадавшись, что, как говорится, запопал. — Я вышлю
денег. Диктуй адрес». Но Настя разрыдалась и бросила трубку. Больше она его
не беспокоила.
Шли годы. Мират стал знаменитым хирургом и преуспевающим
предпринимателем, владельцем нескольких косметических клиник, Вы наверняка
видели рекламу этой фирмы и в нашем журнале, и в других гламурных изданиях.
Называется фирма — вот он, мистический почерк судьбы! — «Фея Мелузина».
Мират Виленович женился на писаной красавице, и все у них с женой было
прекрасно, только вот детей им Бог не дал. Тогда-то миллионер и вспомнил
давнюю историю. Стал разыскивать Настю из Перми, только оказалось это совсем
не просто, ведь имя у нее было не то что у него, а самое что ни на есть
обыкновенное. Но Мират Виленович не жалел ни средств, ни усилий, и после
нескольких лет беспрестанных поисков выяснил и фамилию Насти, и адрес. А
также то, что она умерла, родив девочку, и что ребенка отдали в детский дом.
Дальнейшее было делом техники, и здесь я снова перехожу на сказочную
волну.
Однажды семнадцатилетняя воспитанница Краснокоммунарского интерната
Миранда открыла окно палаты, где она жила с пятью другими девочками, и
увидела, как по дороге, сверкая черной полировкой, катит чудо-экипаж, каких
в райцентре отродясь не видывали…»
Статья была длинная, но Николас прочитал ее до конца. Иногда морщился
от слащавости стиля, но история и в самом деле была необычная, трогательная.
Посмотрел и другие публикации, их было несколько десятков, и почти все
с портретами трогательной большеглазой девчушки: и на фоне детдома, и в
лимузине, рядом со смущенным Куценко.
Вот сколько шума, оказывается,
наделала история краснокоммунарской золушки и владельца «Феи Мелузины». Еще
бы, настоящая мыльная опера, «Богатые тоже плачут».
Фандорин закрыл папку, подошел к зеркалу.
Лицо у него было такое же, как всегда, но он-то знал, что видит перед
собой не Нику Фандорина, а оборотня.
Спасти маленький мир ценой большого?
Зажмурился.
Чтоб не раскиснуть, заставил зрительную память показать жителей
маленького мира: вот Алтын, вот Эраст, вот Геля.
Вдруг вспомнилось, как дочка спросила:
«А как это — душу потерять?»
Передернулся. Задал бессмысленный вопрос, звучавший с библейских времен
бессчетное количество раз. Господи, за что мне такое испытание? Оно выше
моих сил. Я не выдержу!
Потом открыл глаза и сказал своему отражению: «Я подлец».
x x x
По договоренности с хозяйкой, уроки должны были занимать два часа перед
обедом (воспитание и английский) и два часа перед ужином (английский и
воспитание), но с первого же дня сложилось так, что учитель и ученица
расставались лишь на время ночного сна, да еще утром, до двенадцати, когда
Мира занималась с предметниками. То есть урокам английского-то отводилось
столько времени, сколько полагалось по расписанию, но вот «воспитание»
растягивалось самым недопустимым образом, поглощая весь вечер, а то и
половину ночи — до тех пор, пока гувернер, спохватившись, не отправлял
девочку спать.
Собственно воспитание и обучение изящным манерам происходило урывками,
от случая к случаю, как гарнир к главному делу — разработке компьютерной
игры про Эраста Петровича Фандорина. Незаконченного «Камер-секретаря» Ника
трогать не стал, поскольку та история уже наполовину сложилась, а затеял
сочинять новый сценарий.
В первое утро, пока Миранда была на уроках, сгонял в Москву за
необходимыми программами. Убедился, что дома никого нет, и только тогда
вошел в квартиру.
Повздыхал в детской, глядя на аккуратно убранную кроватку Эраста и
разбросанные куклы Гели. Жене записки не оставил — просто положил на постель
купленную по дороге лилию, символ надежды. Алтын поймет.
И скорей назад, в Утешительное. Как раз обернулся к назначенному часу.
Азы программистской науки Мира схватывала на лету, тем более что он не
стал утомлять ее техническими деталями — поскорее перешел к рассказу про
своего замечательного предка. Вывел на монитор его портрет и был очень
доволен, когда девочка воскликнула: «Красивый — помереть!». Даже вульгаризм
поправлять не стал.
Миранде было предложено на выбор три приключения героического сыщика
(ни про одно из них сколько-нибудь достоверных сведений не сохранилось, так
что простор фантазии не был ограничен): «Эраст Петрович против Джека
Потрошителя», «Эраст Петрович в Японии» и «Эраст Петрович в подводном
городе».