Окружающий мир, сдернул с глаз магистра милосердную
пелену безразличия, обнажив ситуацию во всей ее садистской наготе. Да-да,
ведь кроме страха за свою жизнь существует страх куда более острый — за тех,
кого любишь. Как он мог про это забыть, подлый эгоист?
— Вижу, помните, — удовлетворенно кивнул Ястыков. — Итак, на сцене
сойдутся два Благородных Отца. Что такое перед этаким вулканом родительской
любви какой то жалкий химкомбинат? Ведь Куцый, я полагаю, объяснил вам,
из-за чего я затеял всю эту мелодраму?
— Да. Вы хотите наладить производство «суперрелаксана». Подсадить всю
Россию на наркотик.
— Это Куцый вам так разъяснил? Что я, антихрист, задумал всю Россию
закумарить? — Олег Станиславович покачал головой. — Ну Куцый! Ему бы в
Голливуде страшилки снимать. Нет, Фандорин, мне не нужна вся Россия, хватит
нескольких миллионов уродов, которые будут кушать мои таблеточки и таскать
мне свои рублики, причем совершенно легальным образом. Елки-палки, да
половина косметических фирм тем же занимается: подсадят бабу на какой-нибудь
крем от морщин, а потом без этого крема несчастная дура уже жить не сможет —
сразу вся харя обвиснет.
Обвинение в антироссийских помыслах вывело аптекаря из себя, он все
никак не мог успокоиться.
— А сам Куцый? Держит чуть не всех наших гранд-дам на коротком поводке,
как жучек! Они обязаны к нему раз в год за очередной дозой красоты бегать.
Придумано гениально, снимаю шляпу. Это ж надо такой лоббистский механизм
изобрести! Через своих клиенток он может и от их мужей чего хочет добиться.
Круче депутатской неприкосновенности! Как же, ведь если с Миратом
Виленовичем не дай Бог что случится, у нас в стране придется глянцевые
журналы запретить — половина записных красавиц превратится в страхолюдных
жаб. А Куцему все мало. «Ильич» мой! — Ястыков ударил ладонью по столу. — Я
все устроил, все подготовил, приватизацию пробил. Сколько сил, сколько
времени потратил, не говоря уж о деньгах. А тут этот, на готовенькое!
Всякий человек, если его хорошенько послушать и встать на его точку
зрения, оказывается по-своему прав, подумал Николас. И, чтобы отогнать
проклятую интеллигентскую объективность, спросил:
— Правда ли, что длительное употребление «суперрелаксана» сказывается
на репродуктивной способности?
Веселой Жанне вопрос показался смешным, зато Олег Станиславович отнесся
к нему серьезно. — Да, и это мне больше всего нравится.
— Каждый человек сам выбирает, что ему делать со своей жизнью. У нас
свободная страна. Жанночка вон тоже «розовым фламинго» увлекается, но для
нее это вроде чашки кофе. Слишком высокая интенсивность нервной энергии,
сумасшедший уровень адреналина, кокс выполняет функцию модератора. А
«суперрелаксан» будут жрать уроды, которым нравится хрюкать, валяясь в
навозе.
Зачем нам с вами, Николай Александрович, репродукция уродов? Будь
моя воля, я бы бесплатно в дешевую водку, в бормотуху всякую своего
препарата подмешивал, чтоб дебилов не плодить. — Ястыков покровительственно
похлопал Николаса по руке. — Вот вы образованный, думающий человек, так?
Скажите мне, разве все беды человечества происходят не оттого, что нас,
людей, на свете слишком много? Соответственно девальвируется цена одной
отдельно взятой личности. На что похожа Тверская в разгар дня? Какая-то
банка с кильками пряного посола. Если бы нас было в тысячу раз меньше, не
было бы ни преступности, ни убийств, ни социальных пороков. И уважали бы
друг друга в тысячу раз больше. А если бы еще перестали размножаться слабые,
глупые, никчемные (а именно такие и становятся наркоманами), весь наш
биологический вид достиг бы невероятной степени развития. Этот новый мир был
бы прекрасен, не то что сейчас. Ты что, Жаннуля, улыбаешься? Разве я не
прав?
— Прав, Шопенгауэр, прав. — Она привстала, потянулась к нему через
стол. — Дай поцелую, спаситель человечества.
Олег Станиславович с деланным испугом отпрянул.
— Попрошу без сексуального харассмента, мисс Богомолова! У нас чисто
деловые отношения.
Должно быть, при этих словах на лице Николаса появилось некоторое
удивление, потому что Ястыков счел нужным пояснить:
— Вы что же, думали, у нас с Жанной союз любящих сердец? Нет, Николай
Александрович. Во-первых, отношения заказчика с подрядчиком должны быть
платоническими, это азбука. А во-вторых, я побоялся бы ложиться с этой
опасной особью в одну постель. Мне жить не надоело. Еще увлечется и
придушит. Или заспит, как деревенская баба младенца.
Жанна улыбнулась:
— А еще хвастался, что сексуальный террорист. — Закурила сигару,
мечтательно потянулась. — Ах, мальчики, вы не представляете, какой кайф
трахаться с объектом заказа.
— С кем? — не понял Николас.
— С тем, кого тебе заказали. Это мой самый любимый трюк. Чтоб кончить
одновременно — и самой, и его. Невероятный экстаз! Знаете, почему я сделала
себе документы на фамилию Богомолова? Потому что самка богомола,
потрахавшись с самцом, немедленно откусывает ему башку. Ам! — щелкнула она
зубами перед носом Фандорина.
Тот от неожиданности чуть не упал с табуретки. Под дружный хохот
заказчика и подрядчицы вспомнил сцену неудачного соблазнения в «Холестерине»
и содрогнулся.
Ястыков, все еще смеясь, поцеловал Жанне руку.
— Вы даже не представляете, каким страшным оружием являются эти тонкие
ручки и наманикюренные пальчики. Покажи ему, киска.
Снисходительно улыбнувшись, Жанна взяла стакан, чуть сдавила большим
пальцем и мизинцем.