Николас подумал и нашелся:
— Это же сказка. В сказках, сам знаешь, все бывает.
Эраст кивнул, можно было продолжать.
— Но полюбил Марью-царевну злой волшебник Кашей Бессмертный, похитил ее
и уволок далеко-далеко, в тридевятое царство, в тридесятое…
Тут перебили оба. Геля заявила:
— Если полюбил, значит, не такой уж он злой.
Сын же подозрительно прищурился:
— Не по-онял. — (Это он из телевизионной рекламы научился так говорить,
теперь не вытравишь.) — Какой такой Кащей Бессмертный? Которому мы с
Иванушкой-дурачком сначала яйцо разбили, а потом иголку сломали? Он же пал
на землю и издох!
— Ну… — не сразу нашелся Фандорин. — Это потом было. Марью-царевну он
раньше украл.
— Значит, и рассказывать нужно было сначала про Иван-царевича, а потом
уже про Иванушку-дурачка, — проворчал Эраст. — А то так неправильно. Ладно,
давай дальше.
Геле на ее замечание про любовь, совершенно справедливое, Николас
ничего не ответил, только улыбнулся и погладил по мягким волосам. Она
нетерпеливо дернула головой — не до глупостей, мол, продолжай.
— Сел Иван-царевич на доброго коня и отправился на поиски
Марьи-царевны. Едет через темные леса, через глубокие моря, через высокие
горы, за синие озера. Месяцу. едет, два, три, и попал в такое место, что
ничего там нет, только ветер воет да вороны каркают. Видит — лежит на дороге
большой-пребольшой камень, и на нем написано:
«Прямо пойдешь — жизнь потеряешь, налево пойдешь — душу потеряешь,
направо пойдешь — коня потеряешь, а назад отсюда дороги нет».
— Может, хватит уже про Иван-царевича? — взбунтовалась Геля. — Теперь
нужно про Марью-царевну рассказать. Как она там. жила, у Кащея Бессмертного,
о чем они разговаривали, чем он ее угощал, какие подарки дарил.
— Почему ты думаешь, что он ее угощал и дарил подарки?
— Ведь он же ее полюбил.
— Да, правильно. — Николас почесал нос. — Ну, в общем, жила она у него
не сказать чтобы плохо. Мужчина он был собой видный, еще нестарый, много
повидал на своем веку, да и умный. Рассказчик замечательный. Но не могла
Марья-царевна его полюбить, потому что…
— Потому что сердцу не прикажешь, да? — подсказала дочь.
Эраст деликатно покашлял:
— Кхе-кхе.
Это означало: не хватит ли про ерунду? Фандорин двинул фабулу дальше:
— Стоит Иван-царевич перед камнем, выбирает, куда ехать. Жизнь ему
терять неохота, душу тем более…
— А как это — душу потерять? — заинтересовалась Геля.
— Это самое страшное, что только может случиться. Потому что со стороны
совсем незаметно. Вроде человек как человек, а души в нем нет, одна
видимость, что человек.
— И много таких? — встревожилась дочка.
— И много таких? — встревожилась дочка.
— Нет, — успокоил ее Ника. — Очень мало. Да и те не совсем пропащие,
потому что, если очень захотеть, душу можно обратно отыскать.
— Мы сказку рассказывать будем? — положил конец схоластической
дискуссии Эраст. — Куда же он поехал?
— Направо, конечно.
Геля спросила дрогнувшим голосом:
— А конь? Он же добрый был, ты сам сказал.
И сын насупился: непорядок.
— А коня он с собой не взял, — придумал Ника. — Около камня оставил,
пастись.
— Это правильно, — одобрил практичный Эраст. — Можно его на обратном
пути забрать.
Тут по законам жанра требовалось подпустить саспенса, и Николас
заговорил страшным голосом:
— Пошел Иван-царевич направо и забрел в густую-прегустую чащу. Ух, как
там было темно! Под ногами что-то шуршало, над головой шелестели чьи-то
крылья, а из мрака светились чьи-то глаза.
— Ой, — сказала Геля и натянула одеяло до самых глаз, а Эраст лишь
мужественно стиснул зубы.
— Вдруг на тропинку как выскочит Серый Волк! — продолжал нагнетать
Николас. — Зубы вот такие, когти вот такие, шерсть дыбом! Как оскалит
желтые, острые клычищи…
Здесь пришлось прерваться, потому что зачирикал дверной звонок. Кто бы
это мог быть, в одиннадцатом часу? Может, Алтын передумала ехать на свою
растленку?
— Сейчас открою и вернусь, — сказал Ника, поднимаясь.
Нет, это была не Алтын.
На лестничной площадке стоял мужчина в спортивной куртке. Лицо бритое,
с упрямо выдвинутой челюстью, глаза маленькие, бойкие. Под мышкой незнакомец
держал ложно-кожаную папку на молнии.
— Николай Александрович Фандорин здесь проживает? — спросил он, глядя
на долговязого хозяина квартиры снизу вверх.
— Да, это я, — настороженно ответил Николас.
Всякому жителю России известно, что от поздних неожиданных визитов
добра не жди.
— Так это я, выходит, к вам, — широко улыбнулся мужчина, словно сообщал
необычайно радостную весть. — Из МУРа я, из шестнадцатого отдела.
Оперуполномоченный Волков Сергей Николаевич.
Открыл перед носом маленькую книжечку, подержал, но недолго — Фандорин
успел лишь прочесть слово «капитан».
— Разрешите войти? Разговорчик есть. Капитан качнулся вперед, и Николас
инстинктивно отступил, давая дорогу.
Переступив порог, оперуполномоченный МУРа жизнерадостно объявил:
— Хреновые ваши дела, гражданин Фандорин. Как говорится, заказывайте
белые тапочки.
И оскалил острые, желтые зубы в хищной улыбке.
От этого оскала Николас непроизвольно сделал еще два шага назад, и
капитан немедленно завладел освободившейся территорией.