Похолодев, Ника вспомнил прочитанную где-то статью о том, сколько в
подмосковных лесах развелось бездомных псов. Они давно, Бог знает сколько
поколений назад, одичали и запросто нападают на оленей, на лосей, а иногда и
на людей.
С перепугу Николас пожалел о выброшенном пистолете, но тут же
устыдился. Что ж теперь, без пистолета ни шагу, что ли? Чуть-что, давай,
пали, решай все проблемы при помощи свинца! Человека убил, теперь еще собак
перестреляй. А разве они виноваты, что люди их или их предков выгнали из
дома? Неужто ты мог бы застрелить вон ту каштанку с квадратной мордой? Или
вон ту рыжую нескладеху с мордой колли и коротенькими лапами таксы?
Он попятился назад — не слишком быстро, чтобы это не выглядело, как
бегство. Собаки провожали его глазами, враждебности пока не проявляли.
Шагнув за дерево, Фандорин развернулся и тут уж дунул со всех ног.
Бежал, пока не отлетела размокшая подметка на тапочке. Кое-как прицепил
ее обратно. Сел на поваленное дерево, стал анализировать ситуацию.
Не тайга же. Какого размера может быть лесной массив в ближнем
Подмосковье? Максимум несколько квадратных километров.
Это он просто запаниковал, вот и стал метаться безо всякого толка и
смысла.
Что говорит в подобных случаях своим клиентам специалист по умным
советам? Сначала нужно локализовать первопричину стресса.
Она совершенно очевидна, мысленно сказал специалисту Николас Фандорин.
Я совершил убийство. Однажды мне уже доводилось стрелять в человека, но в
тот раз, слава Богу, обошлось. А теперь не обошлось. Веснушчатый парень, на
вид лет двадцати пяти, мертв. Его девять месяцев вынашивала мать, потом он
долго рос, познавал мир, о чем-то мечтал, а я все это перечеркнул. Каким бы
плохим ни казался тебе кто-то, убивать его нельзя, потому что каждый человек
— это вселенная. И каждого человека (ну, или почти каждого) кто-то любит,
для кого-то он свет в окошке, кому-то без него и жизнь не в жизнь.
Советчик печально покивал, вникнув в суть проблемы. И ответил так.
Да, ты убил, но не хладнокровно, взвесив все «за» и «против», а
подчинился инстинкту, который велит человеку защищать себя и своих друзей.
Значит, рыжий бандит — вселенная. А Валя что же? Разве его, то есть ее, ах
не важно, разве Валю никто не любит? И потом, ты сам. Ты ведь тоже
вселенная, и в этой вселенной кроме тебя есть еще жена, есть дочь и сын. Или
уж люби все человечество одинаково, как Христос, и тогда подставляй левую
щеку, не сопротивляйся насилию, иди на заклание и все такое прочее, но
только уж не обзаводись семьей и друзьями. А если обзавелся, то изволь
защищать и их, и себя. Даже если для этого понадобится убить.
Вот какой сформулировался совет — такой кровожадный, что Фандорину
стало не по себе.
Но душа, как ни странно, от паники избавилась, дала разуму отмашку:
думай, теперь можно.
Но душа, как ни странно, от паники избавилась, дала разуму отмашку:
думай, теперь можно.
И выяснилось, что голову ломать особенно не над чем. Всего-то и нужно
идти по возможности прямолинейно, пока не выберешься на какую-нибудь дорогу
или дорожку, а та уж куда-никуда выведет.
Блуждания по лесу закончились уже в полной темноте. Дважды Фандорин
пошел не тем путем: сначала глухой просекой, которая петляла-петляла и в
конце концов просто разделилась на несколько убогих тропинок; потом набрел
на вполне витальную, даже асфальтированную трассу, упершуюся в каменную
стену и запертые ворота безо всякой вывески. Лишь с третьей попытки,
окоченевший и промочивший ноги, он попал туда, куда нужно. Неприметная на
первый взгляд тропа вывела его прямо к обочине шоссе, по которому Николас
дошагал до населенного пункта. Еще до того, как начались первые дома,
услышал вдали грохот поезда. Уф. Вот и станция.
Не доходя до первого фонаря снял халат и бросил в канаву. Появляться в
таком наряде среди публики было бы чересчур, лучше уж в одной рубашке.
Положение беглого «гада и обманщика» было, сдержанно выражаясь,
незавидным: раздет, практически разут, денег ноль, деваться совершенно
некуда. Но за время затянувшейся лесной прогулки у Николаса выработался план
— в создавшихся обстоятельствах единственно возможный.
На всем белом свете был только один человек, который мог бы помочь
изгою — конечно, если захочет. Нике почему-то казалось, что, несмотря на
недолгий и, как теперь любят говорить, неоднозначный опыт общения с этим
человеком, в помощи он не откажет.
Но сначала нужно было преодолеть одну техническую трудность — позвонить
по телефону при полном отсутствии ликвидности.
Фандорин потоптался возле железнодорожной кассы, заглянул в приоткрытую
дверь с табличкой «Дежурный по станции». Там сидела полная дама в фуражке,
читала роман в бумажной обложке. На столе чернел вожделенный телефон.
Включив самую обаятельную из своего арсенала улыбок, Николас просунул
голову в щель.
— Ради бога извините, что отрываю от чтения, — сказал он. — У меня к
вам огромная просьба… Дежурная положила роман обложкой кверху, с
неудовольствием посмотрела на долговязого типа в одной рубашке.
— У меня ужасная неприятность, — продолжил магистр. — Потерял куртку, а
в ней бумажник. Мне бы позвонить в Москву, а?
— Интере-есно, где это нынче куртки теряют, — протянула дама. — Вроде
не пьяный. Муж, что ли, из командировки не вовремя приехал?
На обложке покетбука был изображен медальон в виде сердечка, в
медальоне полуобнаженная красавица, припавшая к груди мускулистого мачо,
внизу заголовок — «Запретный плод».
Может, подыграть? Раз эта женщина увлекается чтением любовных романов,
значит, жизнь не балует ее романтическими приключениями.