— Какое? — широко раскрыл глаза Фандорин. — То есть нет, я не то хотел
спросить. Я не понимаю, вы на них работаете или нет?
— Работаю, — спокойно ответил Волков. — Если они не бандосы. А если они
хотят человека накрячить — я в такой хоккей не играю.
— Накрячить?
— Слово такое, новое. Недавно появилось. Можно по-другому сказать:
грохнуть, замочить, завалить, закопать…
— А Шибякин? — прервал Ника жуткий синонимический ряд. — Его-то ведь
накрячили тоже ваши «пациенты».
— Не думаю. Зачем им? Они с парашютистом потолковать хотели, да что-то
у них там не заладилось. То ли случайно свалился, то ли сам сиганул. С вами
дело другое. Грохнут они вас, точно. Этот, который звонил, прямо трубку
зубами грыз, а раньше всегда такой культурный был, вежливый.
Должно быть, тот молодой человек в темных очках, подумал Фандорин и
поежился.
— Сергей… простите, не запомнил отчества…
— Да какое, блин, отчество. Просто Серега, — буркнул
оперуполномоченный.
— Сергей, я вас очень прошу. Если вы в самом деле не наживаетесь на
крови, расскажите мне все с самого начала, — тихо попросил Николас, глядя
Волкову в глаза. — Что вы знаете про этих людей? Кто они? Чего от меня
хотят?
Капитан отвел глаза, пустил из носа струйку дыма.
— Надо было, конечно, их сначала покрутить, разобраться, что за лоси
такие, — сокрушенно сказал он. — Я всегда так делаю. Но очень уж
впечатлительно подъехали. Позвонил с проходной дежурный, говорит: Серый,
тебе пакет. Разворачиваю — мобила, вот эта. С вип-контрактом: болтай сколько
хочешь. Оформлена на мое имя, честь по чести: адрес, паспортные данные. Ну,
я намек понял: люди серьезные, заходят капитально. Ладно, думаю, поглядим,
что дальше будет. Только я в кнопочках разобрался, мотивчик подобрал —
машинка и зазвонила. Мужик какой-то, вежливый. Ну как, спрашивает, игрушка?
Я ему: игрушка хорошая, дальше что? Он говорит: это ведь вы представляете
шестнадцатый отдел в оперативно-следственном штабе по делу «Неуловимых
мстителей»? А дело-то закрытое, я вам рассказывал. Молчу, жду. Этот говорит:
предлагаю временную работу по совместительству. Никакого криминала. Интерес
у нас общий, мы этих уродов тоже ищем. Давайте помогать друг другу. Что мы
узнаем — я буду вам сообщать, это вам для карьеры пригодится. А вы,
пожалуйста, извещайте меня. Плачу три сотни в день плюс премиальные за
результативность. Я, как лох, спрашиваю: триста рублей? Он смеется:
американских. Ничего, а? — развел руками Волков. — У меня сын, еще дочка в
Ногинске от первого брака, на юридический поступать хочет. Там знаете
сколько платить надо? Репетиторы, шмепетиторы, туда-сюда. А тут три центнера
баксов в сутки! И, главное, дело чистое: человек свою жизнь защитить хочет.
— Который? — быстро спросил Фандорин и прикусил язык. Про список
приговоренных капитану знать было пока незачем.
— В смысле? — не понял капитан. — Что за человек? Не знаю, но какой-то
крутой шишкарь, это уж точно. Я неделю на них работаю, так? Две сто получил
повременки, плюс штуку за копию экспертизы по парашютисту, плюс еще штуку за
знакомство с вами. Четыре тысячи сто долларов — не хрен собачий. Да еще
благодарность по отделу за то, что личность трупняка установил, Шибякина
этого. Думаете, я от вас это узнал?
— Нет, не думаю.
— И правильно. Это мне вежливый слил: и имя, и адрес, и даже подъездный
код. Мы, говорит, там провели изыскания, ничего интересного не нашли. Теперь
пускай ваше ЭКУ поработает.
— Кто-кто?
— Экспертно-криминалистическое управление, это на Колобках. Мужики свое
дело знают. Ну вот, сижу я, кумекаю, как бы начальству объяснить, откуда я
парашютиста вычислил, а тут аккурат вы звоните, и тоже про Шибякина. Все и
сложилось. Докладываю: так, мол, и так, по собственной инициативе провел по
Останкину литерное мероприятие номер семь (это у нас так по-официальному
«Николай Николаич» называется, наружное наблюдение), который вывел меня на
нужный адрес.
— А почему по Останкину? Ведь дом на улице Лысенко? Волков засмеялся.
— Это вы у нас проходите как Останкин. Ну, из-за роста. К вам большой
интерес, вы ведь у нас единственный из установленных «кандидатов» — тех,
кого «Неуловимые» приговорили, но еще не шмякнули.
От крошечного, шипящего по-змеиному словечка «еще» Николас
передернулся. Так передать Волкову список или нет, заколебался он и тут же
вспомнил древнюю максиму: если колеблешься, воздержись от действия.
Воздержался.
— Другой «кандидат» — хозяин моего вежливого нанимателя, — продолжил
капитан. — Умный, видать, человек. Сообразил, что приговор — не туфта. Вот и
нервничает теперь. Что-то у него со вчерашнего дня переменилось. Когда я про
ваш приговор им рассказал — ну, тот, что в кармане у парашютиста нашли,
вежливый просто велел к вам наведаться, понюхать, чем вы пахнете. Я доложил:
интересный господин, по виду — ботаник, но, похоже, прикидывается. Ладно,
говорят, разберемся. А сегодня вдруг такой на вас наезд. Узнали они про вас,
Николай Александрович, что-то такое, чего мне вы не рассказываете.
Оперуполномоченный выжидательно уставился на Фандорина, а тот лишь
вздохнул. Что за детский сад — снять маркировку с факса и на том
успокоиться. Для серьезной структуры не бином Ньютона и даже не правило
буравчика. Получили предостережение и в два счета установили отправителя.
Эх, надо было Валю хотя бы на почту послать…
— И я их понимаю, — заметил оперуполномоченный, так и не дождавшись
ответа. — Вы в натуре загадка, всякий напугается. Как вы парашютиста-то
раскололи, а? Суток не прошло.