…Он не услышал её шагов. Эльфийки умеют ходить бесшумно даже по пустыне. Не почувствовал он и ауры живого, по?настоящему живого существа.
Агатовые глаза смотрели прямо и требовательно. Одна из тех, кого он пытался спасти в Агранне, — и ведь даже имени её он тогда не знал.
— Ты хочешь идти, — она не спрашивала, она утверждала.
— Это мой долг, — Фесс постарался, чтобы это прозвучало не слишком выспренне.
— Возьми меня с собой.
— Нет, — Фесс знал, что она попросит.
— Ты не понимаешь, — она не удивилась. — Я знала Рысь. Ты любишь её… и до сих пор не веришь в её смерть.
И вот теперь он удивился уже по?настоящему.
— Почему ты… зачем сейчас?
— Ты не понял? — Чёрные глаза раскрывались, тьма в них словно бросала вызов беспощадному пламени пустыни. — Ты не понял, зачем ты так настойчиво ищешь… это место? Ты хочешь вернуть её, я знаю. Рысь была моей подругой.
— Откуда ты знаешь… — Горло отказывалось произносить эти слова. — Откуда ты знаешь…, обо мне?
— Конечно, ты никому не сказал ни полслова и не скажешь даже под пытками, ты сумеешь умереть до того, как из тебя выжмут это, — кивнула она.
— Откуда ты знаешь…, обо мне?
— Конечно, ты никому не сказал ни полслова и не скажешь даже под пытками, ты сумеешь умереть до того, как из тебя выжмут это, — кивнула она.
— Постой… мне надо…
— Тебе надо идти в могильник, — кивнула она, одёргивая серую просторную курточку, что уже успела смастерить из подаренной скамарами рухляди. — Ты пойдёшь туда, а вести тебя будет Рысь. А я помогу. Ах да… некроманты никому не верят, и они очень хотят узнать, откуда я всё это… — она едва заметно улыбнулась, чуть дрогнули острые кончики ушек. — Если бы задержался в Вечном лесу чуть подольше, узнал бы, как умеют дружить эльфы. Рысь… мы делили души. Я узнала всё в тот миг, когда узнала она. Наверное, потому ты и пришёл спасать нас… Я не права?.. Впрочем, неважно. Дальше в могильник мы пойдём вместе. У меня найдётся, чем отбиваться, — она откинула полу курточки, Фесс увидел длинный зазубренный кинжал серой стали, явно снятый с кого?то из салладорцев. И когда только успела?..
— Нет. Мне придётся думать не о том, как достичь цели, а как спасти тебя. Хотя бы… во имя Рыси, — имя не хотело срываться с губ, как будто, произнося его вслух, он и в самом деле сбрасывал полуэльфийку с обрыва.
Тонкие губы дрогнули, словно она собиралась что?то сказать… но вместо слов эльфийка лишь загадочно улыбнулась.
— Тогда я останусь здесь. Но… я приду к тебе, когда потребуется.
Он коротко кивнул. Странная… но разбираться будем, когда он вернётся с этого дважды мёртвого кладбища, как бы смешно ни звучала такая фраза.
Нет, впереди нет ничего, что он мог бы почувствовать отсюда. И он, к сожалению, слишком далеко, чтобы пытаться «навести порядок». Придётся идти вперёд… хотя, конечно, опускаться опять до махания фальчионом не хотелось бы. Фальчион — только для умирающих некромантов, вдруг сама собой придума?лась поговорка. Точнее, так должно быть. Некромант не имеет права ненавидеть тех, кого он уничтожает. И так мы пойдём вперёд сейчас. Без гнева и ненависти. Нет смысла ненавидеть костяки. Они уже отжили своё и своё получили. Они уже претерпели кару.
Некромант сделал первый шаг с бархана. Черноглазая эльфийка осталась на гребне. На миг Фессу показалось, что его лба словно коснулась узкая прохладная ладошка, коснулась совсем легко, даже боязливо — и тотчас отдернулась. Но, несмотря на мимолётность, удушливый жар пустыни как будто бы отступил, стало легче дышать…
Не оглядываясь, Фесс шагал вперёд. Оглядываться нельзя, начиная бой, некромант как бы разрывает все связи с былой своей жизнью. Нельзя, чтобы живые висели у тебя на плечах, подобные тем, кого опытный пловец старается вытащить из пучины. Здесь не пучина, и стихия, которой ты противостоишь, стократ опаснее обычной воды.
Сперва стихли его шаги. Песок перестал скрипеть и шуршать под каблуками старых сапог. Потом замолчал ветер, и воздух мгновенно стал липким, вязким, покрывающим лицо, словно раскалённое масло. Если бы не незримое касание холодной ладошки, Фессу пришлось бы совсем плохо.
Но пока — ничего. Погост — а это действительно был погост, древний и странный, — хранил молчание. Ни тебе привычного шевеления неупокоенных, ни возни костяных гончих, ни холодного присутствия коконов костяных драконов. Ни даже того, что творилось на погосте Дренданна.
Фесс нарочно ткнул посохом в песок — остриё погрузилось беззвучно. Отвратительная, тупая, давящая тишина. Не слышно даже шума крови в ушах.
Мало?помалу стало пропадать ощущение земли под ногами. Фесс опустил глаза — песок как песок, крошечные песчинки скатываются по коже сапог, а кажется — ты не идёшь, летишь.
Возле первой пирамиды стало совсем плохо. Мир плыл и двоился в глазах, над разломами в древних стенах что?то дрожало, серые тени судорожно изламывались в пляске…
Пришлось остановиться.
Мир плыл и двоился в глазах, над разломами в древних стенах что?то дрожало, серые тени судорожно изламывались в пляске…
Пришлось остановиться. Рука тряслась, когда Фесс сорвал с пояса флягу, припал к горлышку. Тёплая вода показалась ему в тот миг напитком богов. Дурнота отступила, голова перестала кружиться.