— Как хочешь, — равнодушно пожала Безымянная деревянными плечами. — Идём. Но тогда идём сейчас. Потому что… я чувствую… до начала осталось совсем немного.
Гнома и Север переглянулись.
— Доставай свои скляницы, — сказал охотник за Нежитью. — Сейцас, Сотворяюсцая, ницего экономить узе нецего. Давай… все, цто есть, давай.
— Спасибо, без твоего совета я бы никак не сообразила, — фыркнула гнома, запуская руку в сумку. — Спешься, Север, спешься и держи свой лепесток наготове. Кто знает, может, нам и в самом деле от самых ворот прорубаться придётся…
Безымянная сделала вид, что ничего не слышит.
Они двинулись по дороге к воротам. Аркинские стены и бастионы внушали уважение — высокие, из мало что не отполированного камня, так что не вскарабкаешься. Ворота были им под стать — из толстенных дубовых брусов, выпиленных из цельного ствола каждый. Безымянная заметно приободрилась — ив ответ на недоумение Севера пояснила, что раз там есть дерево — у неё есть над ними власть.
— Хватит болтать! — прошипела меж тем Эйтери, держа наготове какой?то из своих пузырьков. — Север, придержи язык. И не дыши, как горн кузнечный. Ну, начали!
Она взмахнула пузырьком. Фейерверк разноцветных брызг — и миг спустя все окрестные глаза видели уже не двух гномов и крайне подозрительную фигуру в плаще с низко надвинутым капюшоном, а немолодого низкорослого мужичка с лесорубным топором, его, несомненно, жену, и нескладное создание, вроде как мужика, молодого, с какими?то дрынами за спиной. Стража в воротах даже не покосилась на них.
Их подхватила толпа, над бесчисленными головами вздымался пар, так что казалось, будто улицы Священного Города заткал сплошной туман. Наверное, в другое время гном — прирождённый строитель — не преминул бы восхититься мастерством зодчих, выведших на головокружительную высоту пронзившие брюхо тучам островерхие шпили, словно изящные шпаги; гнома обязательно заглянула бы в книжные лавки, где — словно в насмешку над всемогущей Инквизицией, занятой своими делами в краях куда более удалённых, продавались книги, вызывающие, мягко говоря, подозрение своим вольнодумством; а вот Безымянная скорее всего вообще ни на что смотреть бы не стала. Просто делала бы своё дело, точно так же, как и сейчас. Едва ли её, дитя лесов, заинтересовал бы этот мёртвый каменный мир…
Им не требовалось расспрашивать о дороге. Людская река, непривычно молчаливая, подхватила их, закружила в своём водовороте, понесла — мастеровые, пахари, стражники, лесорубы, охотники, возчики, плотогоны, древоде?лы — простой люд Аркина тёк и тёк по узким ущельям Святого Города, туда, где на площади Правосудия жадно билось сейчас сердце прикованного к железной решётке некроманта.
Глава десятая
ПОСОЛ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Фecc лежал на жёсткой решётке, лицом вверх, жмурясь от падающего прямо на лицо снега. «Ещё немного, — чувствовал он, — и я начну позорно визжать, вырываться и молить о пощаде. Точнее, не я, а сошедшее с ума от страха тело. Пока я ещё могу стискивать зубы и хранить гордое молчание, но… Все надежды на спасение отрезаны. Ни к одному источнику Силы доступа нет. Мне даже не достичь своего поистине последнего средства — Мечей, не почерпнуть у них. Тьма тоже, верно, не в состоянии сюда пробиться. Мне даже не дадут умереть по собственной воле. Эта невидимая тяжесть на груди, мало?помалу становящаяся всё тяжелее и тяжелее, — не об этом ли говорил Этлау, когда предупреждал, что они не дадут соскользнуть мне в смерть? Великие небеса, до чего же глупо и нелепо — мне, магу Долины, погибать от руки какого?то фанатика?инквизитора в забытом всеми мире, отрезанном даже от Межреальности?»
Гордость духа боролась сейчас со слабостью плоти. Инквизиторы не допускали ошибок. Они не дали заключённому ни единого шанса сбежать. А время, когда можно было умереть по своей собственной воле — там, на корабле, он упустил, как раз в надежде на чудо.
«Рысь, Рыся моя, я иду к тебе, — мелькнула мысль. — Кто знает, может, за порогом Серых Пределов мы встретимся на самом деле? Ох, нет, лучше бы даже и не встречаться — невыносима боль, когда столкнутся две… две любившие друг друга тени, тени тел, так и не успевших по?настоящему насладиться друг другом…» Внезапно Фесс с острой болью подумал, что Клара Хюммель была не столь уж не права, когда с завидной настойчивостью сватала ему своих бесчисленных троюродных и четвероюродных племянниц. Быть может, у него остался бы ребёнок…
может быть, даже сын. Имя Лаэды не исчезло бы, род бы продолжился — просто затем, чтобы продолжаться. А он, Фесс, смотрел бы на это с высот своего печального теневого бытия и радовался бы… или печалился, но, по крайней мере, ему было бы чему радоваться или отчего печалиться.
Насколько он мог окинуть взглядом громадную площадь, она вся, без остатка, была заполнена народом. Такое Фессу уже приходилось видеть — когда он вернулся в Арвест, спасать угодивших в руки инквизиторов орка и гнома… мир их праху. Но тогда толпа собралась поглазеть просто на обычную казнь, одно из немногих острых развлечений, доступных простонародью; здесь же Фесс каждый миг чувствовал сочащуюся из тысяч душ тёмную, истинную ненависть. Хорошо поработали господа серые… внушили всем, что именно здесь и именно сейчас будет предан огню корень всего эвиальского зла. Интересно, что они скажут, если выяснится: дела после этого пошли ещё хуже? Впрочем, ему это уже будет безразлично…