Здесь всё осталось по?прежнему. Выгнувшийся подковой письменный стол, выточенный из лопатки какого?то исполинского дракона, некогда убитого молодым Витаром Лаэдой, и, явно в подражание Архимагу Игнациусу Копперу, превращённой в предмет обстановки; на столе — так и оставшаяся пустая бронзовая подставка, в которой взорвался голубой кристалл, открывая Фессу
дорогу в Мельин. В оружейных стойках — беспорядок. Эх, жалко, пропала глефа, пропал отцовский меч, пропали амулеты и талисманы, всё пропало. И новое его оружие, сработанное уже здесь, в Эвиале, пропало тоже — оно в руках Инквизиции, если не на дне морском, для верности…
— Зачем ты вернулся, сын?
Слова загудели колокольным звоном. Фесс — всё ещё в своём видении — обернулся. В дверях стоял отец, ничуть не постаревший, оно и понятно — мёртвые не старятся, тем более в воспоминаниях близких.
Витар Лаэда почему?то был облачён в простую, немудрёную кольчужку явно с чужого плеча, прорванную и кое?как залатанную в нескольких местах, покрытую давней ржавчиной. На руках — боевые перчатки толстой кожи с нашитыми стальными пластинками, тоже очень старые, в пятнах от засохшей крови. Отец опирался на самый обыкновенный прямой полутораручный меч, ничем не примечательной работы — так мог бы снарядиться для боя любой ратник во множестве миров. Лицо отца, почерневшее, с ввалившимися щеками, перемазано было и грязью, и засохшей кровью, уже не разобрать, своей или чужой.
— Зачем ты вернулся, сын? Так сюда не приходят. Мы возвращаемся со славой или не возвращаемся совсем.
— Отец… ты…
— Это неважно. Иди обратно, сын, и докажи, что ты достоин носить моё имя. Призраком ускользать от тюремщиков — невелика мудрость. Я тоже мог это сделать. Но не стал.
— То есть как?.. — прошептал Фесс. — Любой из магов Долины в любой момент, при любой опасности, даже в путах или в темнице — может вот так взять и оказаться дома, в Долине?
— Нет, далеко не каждый, — усмехнулся отец. — Это давний секрет нашей семьи. Ну а от кого мы его получили, ты узнаешь в своё время. Если, конечно, окажешься достоин.
— Но, отец, я же…
— Ты проиграл свой бой. Так же, как и я. Только я решил не возвращаться. Вот точно так же я сидел в каморке, только не на корабле, а в темнице, и ждал чуда. На рассвете меня должны были казнить.
— Кто, отец, кто?!
— Какая разница? Ты всё равно не сумеешь отомстить за меня. Я ждал чуда и не дождался. Меня вывели на эшафот, и…
— Отец, прошу тебя!..
— Отчего же? Тебе ведь всё это просто чудится. Бред, галлюцинации, усугубленные отчаянием и жаждой. Я ждал до последнего. У меня были товарищи. Они могли разнести тот проклятый город по кирпичу, разрыть землю на лигу вглубь и выручить меня. Они этого не сделали. Делили сокровища. Каждый из них стал богачом. Сейчас они правят отдалёнными мирами, цари и боги в одном лице… Они правят, а меня казнили. Сперва четвертовали, а потом то, что осталось, сожгли. Я дожил до сожжения. Палачи были опытны. Маги тоже хороши, они не давали мне умереть раньше положенного. Не бледней, сынок, ты уже ничего тут не сделаешь. Я проиграл и должен был умереть. Но, даже стоя на эшафоте, я и помыслить не мог о бегстве в Долину. Это для меня было хуже смерти. А ты ещё очень далёк от плахи, но уже помышляешь о бегстве! Плохо, сын, очень плохо… Возвращайся обратно и умри, как подобает мужчине!.
Это для меня было хуже смерти. А ты ещё очень далёк от плахи, но уже помышляешь о бегстве! Плохо, сын, очень плохо… Возвращайся обратно и умри, как подобает мужчине!.. Тем более что ты уже и так почти на самой грани.
Отец шагнул назад, к двери, твёрдым уверенным шагом, отсалютовав мечом кому?то невидимому там, внизу лестницы. Фесс рванулся было следом, и…
Холодная вода. Потоки холодной воды обрушивались на него сверху, и, хотя совсем недавно он погибал от жажды, некромант лишь плотнее сомкнул губы. Отец был прав. Незачем возвращаться и незачем ждать эшафота, пыток и рёва толпы. Он, страж Серых Пределов, сам решит, когда иступить в них. Эту последнюю свободу у него никто не отнимет.
— Лейте, лейте!
— He пьет, сударь префект!
— Пасть гаду разожмите, неумехи! Лорн! Нож сюда давай!
Сталь коснулась лица. Обух вдавился в губы. Невольно Фесс чуть разомкнул их — и чуть не захлебнулся от выплеснутого ему в лицо целого ведра. Мокрый, кашляющий — сейчас он являл собой далеко не самое героическое зрелище.
— Пей, скотина, — прошипел тот, кого назвали префектом, низенький и коренастый инквизитор в коричневой рясе. — Всё равно мы тебе не…
Фесс коротко и точно двинул его кандальными браслетами в промежность. Стальные кольца хоть и были обтянуты кожей, но тяжести им было не занимать. Сударь префект утробно взвыл, примерно как паровая мельница, которой на всём ходу закинули железку меж жерновами, согнулся пополам и опрокинулся на спину, не переставая ужасно орать. Остальные — а в каморку Фесса втиснулись аж четверо святых братьев — поспешно отскочили. Некромант уже попытался было захлестнуть цепь петлёю вокруг горла префекта, но тут за дверьми послышался топот, серые, точно крысы, один за другим выскакивали в узкую дверцу, Фесс уже вцепился префекту в шею, но тут в дверь протиснулся первый латник и без долгих рассуждений двинул некроманта в грудь тупым концом копья.