Ведь, как известно, вечность имеет обыкновение проходить очень быстро…
Осторожный стук в дверь. Мужчина чуть повернул голову, не произнося ни слова, не сделав больше ни одного движения. Дверь мгновенно распахнулась. Обычно он не пользовался в повседневной жизни никакими «силами», которые можно было б назвать «сверхчеловеческими», словно выполнял какой?то обряд. Словно доказывал сам себе — я не Сила, я не то, что требует именования с большой буквы, поклонения, храмов и иерархии жрецов. Чем меньше обо мне знают в простых мирах, тем лучше.
— Сколько мне можно говорить тебе, чтобы входил без стука, — вздохнул хозяин кабинета. — Сколько лет тебя прошу, прошу — все без толку.
— Виноват, учитель, — склонил голову вошедший. Молодой, мощный телом, настоящий воин. Жестко и пристально смотрят не сочетающиеся с нестарым лицом непроницаемые глаза — они?то как раз и выдают возраст их обладателя. Одет в простую черную куртку грубой кожи — такие носят в десятках, если не сотнях миров. Оружия нету, да и ни к чему оно ему здесь. — И впрямь, никак не могу привыкнуть. Ну просто никак.
— А сколько можно повторять, что ты уже Орлангур ведает сколько времени не мой ученик? Что я пожертвовал Зерном твоей Судьбы, чтобы…
— Неважно, учитель. Не могу называть тебя по?иному, — усмехнулся пришедший. — Я могу перейти к своему донесению?
— Перейти… к донесению… — поморщился хозяин. — Хаген, ты поистине безнадежен в своей почтительности. Мы идем плечо к плечу столько времени, что… а, ладно. Я слушаю тебя.
— Налицо сильнейшие магические возмущения в пяти полюсных мирах, — лицо того, кого назвали Хагеном. — Мельин, Эвиал, Зидда, Скорбок, Вемсте и…
— И Хьервард, — сумрачно докончил хозяин.
— И Хьервард, — кивнул Хаген. — Но в четырех из них дела не так плохи. Хуже всего — Мельин и Эвиал. А из этой пары — Эвиал. Там столкнулись три силы…
— Догадываюсь, — согласился хозяин. — Формы, воплощения… разные лики, разные обличья…
— Я не смог дознаться, в союзе ли там наши враги, — проговорил Хаген. — Приходится быть очень осторожным. Близко не подступиться, учитель, ты же знаешь…
— Знаю, Хаген. Ты и так делаешь невозможное. Чтобы твоя Долина ничего бы не учудила и вдобавок — следить за Зверьми…
— Об этом я и хотел сказать, учитель. Зверей, похоже, попытаются пробудить. Те, кто владеет тенями, решили, похоже, несколько выйти из тени сами.
— Решили, что настал их час? — поднял брови мужчина. — Не рановато ли?
— Боюсь, что нет, — покачал головой Хаген.
— Игнациус?
— Пока вне всяких подозрений. Я стараюсь не спускать с него глаз, но, учитывая тот облик, который я вынужден там носить…
— А что плохого в твоем облике? — возразил хозяин.
— Игнациус?
— Пока вне всяких подозрений. Я стараюсь не спускать с него глаз, но, учитывая тот облик, который я вынужден там носить…
— А что плохого в твоем облике? — возразил хозяин. — Почтенный целитель. Лучший в Долине. Вот что, хватит мешкать. Зайди к Игнациусу сам. Поговори. Посмотри, что будет. С Наследством Брандея, само собой, пусто? Их укрывище не найдено?
— Нет, учитель. Мы имеем дело с тенями. Не более. Те, кто отбрасывают эти тени, выходить на свет не спешат.
— Слишком много неизвестного, — покачал головой хозяин кабинета. — Не скрою, меня больше всего беспокоят брандейские последыши. Все прочее…
— И даже Неназываемый?
— Даже он, — вздохнул хозяин. — Его миньоны — другое дело. Хаос — тоже другое дело. Хотел бы я, чтобы Неназываемый был нашим единственным врагом!…
…Они говорили еще долго, бывший маг и бывший его ученик. Бывший хединсейский тан и бывший владыка Ночной Империи. Те, кого звали Хаген и Хедин.
Свет и Тьма сплетались вокруг в причудливом танце.
ЗАЧИН
ДОЛИНА МАГОВ
МОЛЕНИЕ АГЛАИ СТЕВЕНХОРСТ
…Малая лампадка горела неярко, но ровно, вырывая из темноты скорбный лик Спасителя. Икона у Аглаи была редкостной, не то чтобы старинной, но добытой ещё Витаром Лаэдой, отцом Кэра, в одном из гибнущих миров, в том, где чаша грехов людских перевесила чашу терпения и скорби Спасителя и настал час Его великого плача.
Витар уверял, что снял образ прямо с рабочего стола полубезумного мастера?иконописца, своими глазами видевшего Нисхождение Спасителя, видевшего Его во Скорбях — ибо, прежде чем спасти души, приходится провести спасаемых через телесные муки, помогающие очиститься от грехов и тщеты земного существования.
Да, Спаситель приходит, возвещая великую Радость — освобождение от посмертия, иное бытие, которое невозможно познать даже величайшим магам, в которое можно только верить. Но перед этим людей, эльфов, гномов, иные разумные расы, увы, ждут муки, ибо даже Спаситель не в силах остановить исполнение грозных пророчеств, зачастую ведущих в бездну целые миры. И потому Он скорбит, ибо даже малая мука малых сих заставляет Его сердце полниться болью и скорбью.
Аглая метнула быстрый взгляд на соседнюю икону.
Спаситель, лишающийся сына. Образ Отца во Плаче.
Потому что Он тоже любил. И был любим. Ибо нельзя спасать, не пройдя и не изведав всё, отпущенное судьбой живущему, неважно, человек ли он, гоблин, тролль или даже орк.
Спаситель изведал. И Его избранница, чьё имя неважно — в этом глубокий смысл, ведь Ею может (и должна) стать любая, Спаситель в лице одной как бы любил — как мужчина — всех женщин множества рас и народов, — Его избранница была схвачена злобными силами, противившимися Его воле, и подвергнута пыткам А Он не мог её спасти, ибо принял для себя долю смертного, и в облике и с душой смертного прошёл Он свой путь — Он пытался отбить её обычным оружием, ибо испытывал и гнев, и ярость.