Мёртвые руки делали своё дело. Кто знает, для чего создатели этой чудовищной бездны сохранили им подобие жизни, — но когда настало время, принесённые в жертву смогли отомстить за себя.
Император досмотрел жуткую сцену до конца. Отчего?то он не смог порадоваться свершению своей мести. Тень исчезла с поля боя, но она не повержена. И кто знает, что на самом деле произошло с ней? Ему, Императору, очень хочется, чтобы его врага на самом деле разорвали бы руки мертвецов. Но кто может поручиться, что это так?..
«Пусть будет так, — подумал Император. — Из последнего боя я вышел, не применив чужой магии. Будем считать, что хотя бы тут замысел их не удался.
Будем считать… о великое утешение и великое же заблуждение рода человеческого!»
Император только теперь позволил себе склониться над Тайде. Не рвануться к ней, разрывая сердце и душу леденящим ужасом — вдруг мертва? — нет, медленно склониться, всматриваясь в бесконечно дорогое, до мельчайшей чёрточки знакомое лицо…
Жива. Жива, хвала всем силам, ведомым и неведомым. Император не верил в Спасителя, но сейчас готов был вознести благодарственную молитву даже ему.
Тайде жива. Жива, но в беспамятстве. Его Тайде. Синие круги под огромными миндалевидными глазами, сейчас запавшими, прикрытыми посеревшими веками. Ввалившиеся щёки, побелевшие, истончившиеся губы, что бывали так жадны до его поцелуев, — что они делали с ней?! Взгляд Императора упал на тонкие пальчики Дану — под ногтями кровавые следы. Здесь поработали иголки изощрённого палача.
Император зажмурил на миг глаза. Волна чёрной ненависти, казалось, сейчас собьёт его с ног, опрокинет и поволочёт за собой.
Волна чёрной ненависти, казалось, сейчас собьёт его с ног, опрокинет и поволочёт за собой. Стереть это проклятое место с лица земли. Уничтожить их всех, кем бы они ни были. Уничтожить всех, кто оказался рядом с теми, кто пытал его Тайде и не помешал палачам. Разъять земные пласты, пусть этот жуткий храм неведомого бога обрушится в бездну под своими собственными фундаментами. А потом заставить горы покинуть свои места, перейти сюда и рассыпаться мелкой щебёнкой, погребая под собой телами само это место, что навеки останется проклятым в памяти тех, кому повезет пережить гнев Императора Мельина!
Но этого мало. Заставить угаснуть само солнце этого жалкого мирка, вздыбить океанские волны, чтобы вода встретилась с небесным огнём в последнем бою. В эти мгновения Император, наверное, с лёгкостью пожертвовал бы собой ради исполнения мести.
Белая перчатка отзывалась, тягучая, томительная боль текла вверх по израненной левой руке — и в этот миг Дану, Тайде, Сеамни Оэктаканн открыла наконец глаза.
— Ты пришёл, — неожиданно чётко проговорила она. Голос её не дрожал, но по подбородку быстро?быстро побежали алые капли, быстро превращаясь в струйку. — Ты пришёл… Гвин. Я… я знала.
— Молчи, — он порывисто подхватил её на руки, прижимая к железу доспехов. Слова сами умирали на губах, не достойные того, чтобы произносить их в такие мгновения. — Надо уходить. Молчи, держись за меня и… и ничего не бойся.
— Я не боюсь, Гвий, — легко прошелестело в ответ. — Я уже ничего не боюсь… любимый. — Она произнесла это слово на языке людей. До этого она никогда не произносила его на мельинском наречии. Только по?эльфийски.
Император вскинул голову. Чудовищный колодец поднимался вверх, и света там видно не было. Островок из неведомого коричневого не то камня, не то чего?то ещё плавал в чёрном прозрачном океане, свивал свои кольца огненный шнур, невесть зачем пробороздивший пустоту, — и непонятно было, как выбираться отсюда. А выбираться стоило, и притом быстро — стены шахты дрогнули, мёртвые тела, словно оживая, взмахнули бессильными руками, свесившиеся головы мотнулись из стороны в сторону. Зверь ворочался, набирая силу. Зверь… которого некогда уже пытались создать. Тогда… тогда это не удалось.
Император застонал от внезапно обрушившегося потока видений, режущих душу, словно острым ножом. Странный храм на дальнем востоке этого мира… змеевидные существа, покрытые чешуёй черепа, жёлтые глаза… человек, предавший собственную расу в неуёмном стремлении к знаниям… западня, в которую угодил незадачливый искатель истины… и страшная цена, которую он заплатил за раз открывшиеся ему глубины чужого волшебства…
Кто?то дотянулся до разума Императора, кто?то пытался передать ему правду, помочь понять, что здесь происходит. Слишком поздно. Правитель Мельина пойдёт отсюда в свой последний путь по Эвиалу. Ему нет дела до этого проклятого мирка. Он вернётся к себе, в Империю. Вместе с Тайде. Даже если для этого ему придётся и в самом деле найти способ погасить солнце этого неба.
Скрипя зубами от боли, Император заставил левую руку подняться. Сжатый кулак, облитый белой костью перчатки, нацелился вверх, потянулся к огненному шнуру, притягивая его к себе всей силой воли — воли, некогда позволившей Императору сломать сопротивление самой Радуги…
Огненная струя качнулась, заколебалась и медленно, словно нехотя, поползла вниз, к протянутой руке Императора.
Что?то или кто?то взвыл неподалёку, за сложенными из человеческих тел стенами. Взвыл от ярости и бессильной злобы. В глазах Императора замерцало алым, воздух словно наполнился мириадами жалящих осиных жал — но огненный канат в этот миг коснулся белой перчатки, и рука правителя Мельина накрепко стиснула внезапно обретшее плоть пламя.
Потянула. Сильнее. Ещё сильнее. Разрывая собственные суставы и связки.
Островок пополз вверх.