— Эфраим, — сумрачно сказал Император.
— В моём мире мне пришлось вести с магами смертельную, истребительную войну. Я победил. Чародеи понесли тяжкие потери Едва ли они испытывают ко мне сколько?нибудь тёплые чувства. Конечно, я могу приказать. Белая перчатка помогла мне выиграть ту войну, поможет и в этом… но скрывать от тебя, что помощь магов моего мира — последнее, на что я стал бы рассчитывать, — скрывать такое я не могу.
Эфраим помолчал, задумчиво шевеля тонкими бескровными губами.
— Это не беда, — неожиданно сказал он. — Это даже лучше. Мне будет проще найти слова. Я могу пообещать им… больше.
Император насторожился. Правитель обязан учитывать все возможности, даже самые маловероятные. Великие царства древности, как известно, гибли именно потому, что пренебрегали мелочами Так в сказках главный злодей терпит поражение потому, что в нужный момент проявляет совершенно никчёмное милосердие, оставляя своего главного врага в живых или не уничтожая его при первой возможности.
— Что ты намерен им пообещать? — подозрительно спросил он вампира. Эфраим не колебался ни мгновения:
— Золото, вообще богатства, которые они смогут употребить на борьбу с узурпатором.
— То есть со мной? — прищурился Император.
— Разумеется! — энергично кивнул Эфраим.
— Гм, — сказал Император, поглаживая меч. — Говорят, что вас, вампиров да упырей, никакое оружие не берёт, кроме серебряного. Проверить лишний раз, что ли? А попытаешься удрать — сожгу. Ты меня ведь знаешь, Эфраим.
Вампир скрестил руки на груди, судя по всему, донельзя довольный собой.
— Вот видишь, высокий человек, ты уже поверил. Значит, поверят и они. А неужто не в твоих интересах, интересах правителя, убрать из империи смутьянов и заговорщиков? Если уж нельзя пресечь мятеж в зародыше — почему бы не спровадить оных мятежников куда подальше? Я стар, высокий человек, стар и циничен. Я не хочу умирать, видя, как мой Эвиал проваливается в пасть Зверю. И если ради этого надо пообещать кому?нибудь златые горы с текущими алмазными ручейками — я это сделаю. А соответствующие горы мы, как говорится, организуем. — Вампир усмехнулся.
— Очень у тебя гладко получается, сын ночи, — прошептала Тайде. — Я была в лапах у чародеев нашего мира и едва ушла живой. Если они на самом деле одолеют Зверя, у них появится соблазн прибрать к рукам столь неожиданную добычу. Я имею в виду — весь твой прекрасный мир, который ты собираешься спасать. И потом — если наши маги выполнят твою просьбу и ты на самом деле отвалишь им всё это золото — это неизбежно обернётся реками крови уже в моём мире, который я тоже пыталась защитить. Что же получается? Твой мир против моего?
— Я бы так не сказал, — прокашлялся вампир. Императору показалось, что Эфраим растерялся. — Реки крови — это всего лишь реки крови. В конце концов, Ночной Народ всегда может прийти тебе на помощь, высокий человек, правитель, Император. Думаю, мы в силах серьёзно изменить расклад.
— Почему же здесь, в Эвиале, вас преследуют, и тебе, старейшему и сильнейшему из всех вампиров, приходится отсиживаться в болотах, довольствуясь объедками с барского стола? — жёстко и в упор спросил Император. — Прости, Эфраим. Не хотел тебя обидеть. Но со Зверем мы или справимся сами, или… постараемся, чтобы справился кто?то другой, но отсюда, из Эвиала. Мой мир я к этому приплетать не позволю. Я несу ответственность…
— Но ты же прыгнул в пропасть за своей эльфкой, —
напомнил Эфраим. — Ты же оставил тех, за кого несёшь ответствен ность…
— Стой, стой, — остановил вампира Император. — Спор не имеет смысла.
— Ты же оставил тех, за кого несёшь ответствен ность…
— Стой, стой, — остановил вампира Император. — Спор не имеет смысла. Как я уже сказал, я готов сам помочь. Но вот магов Мельина я сюда не допущу и на три полёта стрелы. Пойдём, ты был прав, надо устроиться где?то поблизости от той крепости. Там решим, что и как делать дальше.
Эфраим молча покачал головой, ничего не ответил, перекинулся в летучую мышь и полетел вперёд — разведывать дорогу.
***
— Я знала, что ты придёшь за мной, Гвин…
Тёмные локоны волной разлились по обнажённой груди Императора. Головка Тайде — на его плече, и кажется — ничего в этой жизни уже больше не надо. Ни царств, ни тронов, ни власти, ни врагов, ни победы над ними. Конечно, это пройдёт, сгинет вместе с уходящими ночными тенями, но сейчас это именно так, и Император с наслаждением пил каждый миг этого чувства. Сейчас он забывал, что он — Император.
— Я знала, даже когда они стали вгонять мне иголки под ногти. Я знала, они хотят выманить тебя. И, когда палач уставал, я начинала молить Великий лес, чтобы ты не услышал моего зова, чтобы мои слезы не достигли тебя. Потому что — прости, Гвин, прости, я больше не Тайде, я больше не Видящая — моё тело боится боли и смерти, мои губы звали тебя, а они смеялись и требовали, чтобы я звала тебя погромче…
Мышцы Императора каменели, до хруста сжимались кулаки. Эх, эх, не добил до конца тех гадов, не обрушил на них то проклятое гнездо! Правитель взял верх над человеком. Опять. В который уже раз. А единственный раз, когда верх взял человек, — был тот миг, когда он шагнул за край Разлома.