— Это меня оскорбить не может, — сообщил он некроманту. — Понятно, от страха ещё и не такое сделаешь. Многие еретики и малефики обретали у нас на эшафоте бесноватую храбрость. Я привык.
— Что, частенько в морду плевали? — каркнул Фесс.
Этлау не удостоил его ответом. Махнул только инквизиторам, чтобы занимали места.
Серые выстроились по краям помоста. Палачи скромно примостились сбоку, всем видом своим являя крайнюю степень усердия. Этлау почтительно поклонился Архипрелату, дождался взмаха руки первосвященника с белым платком и в свою очередь скомандовал своим:
— Начали.
И тотчас в макушку некроманта словно впилась ледяная игла. Медленно, неспешно давящая, она прокладывала себе путь сквозь кости черепа к мозгу. Ледяная — и одновременно обжигающая, она заставила весь мир перед глазами некроманта исчезнуть в одной ослепительной вспышке боли. Боль волнами катилась вниз, по шее, плечам, рукам, пальцы словно набухали ею, готовые в любой миг лопнуть, словно перезрелые виноградины. Мускулы скрутило судорогой, тело слепо рванулось в оковах — и тяжело ударилось вновь о железную решётку.
Откуда?то издалека до оглушённого болью Фесса донёсся гул и рёв забушевавшей толпы. Всё, что Фесс видел сейчас, было лишь образом медленно вдвигающегося в мозг сверкающего ледяного острия.
…Не видел он, как все инквизиторы разом воздели руки, словно в молитвенном экстазе. Не видел, как палачи по команде принялись крутить рукоятки своей пыточной машинерии и как от четырёх столбов к распростёртому на решётке телу потянулись четыре уродливых железных подобия рук. Толпа взвыла ещё громче, в диком кровожадном исступлении; подпалачик повернул какую?то рукоятку, и громадные железки хищно защёлкали, словно живые, вызвав настоящий экстаз в рядах пришедших поглазеть на казнь.
Глумливо усмехалось в глаза серое, словно похоронный саван, небо
Только сейчас терзаемого сознания вдруг достигла эта мысль — я умираю, и спасения уже нет. Это было как мгновенное озарение — ведь разум отказывается верить в свою гибель, даже когда палаческий топор уже летит к шее распростёртого на плахе. И губы Фесса невольно, сами собой, стали шептать ритуальную формулу заклинания из Общей теории малефицистики, призывая все силы земные, подземные и небесные отомстить за него. Наверное, он не успел бы этого сделать, окажись его смерть быстрой и безболезненной… Собственно говоря, он и сейчас не слишком понимал, что делает.
Железные руки склонились над бьющимся в конвульсиях телом.
— Теперь, — беззвучно шевельнулись губы Безымянной. Гибкие, но невероятно сильные прутья?пальцы крепко сжимали руки Севера и Эйтери, словно малолетних детей. Гном всё время порывался пустить в ход свой фальчион и просто начать рубить всех вокруг, поскольку, согласно его мнению, «все они тут зомбей диких хузее»; бледная как смерть Эйтери стояла, запустив обе дрожащие руки в сумку с эликсирами, тоже готовая сеять вокруг себя кровь и гибель.
— Теперь, — повторила Безымянная. Казнь слишком захватила всех до единого на площади. Даже стоявшие в оцеплении лобного места солдаты поддались всеобщему кровавому экстазу. Пар клубами поднимался над беснующейся толпой, и казалось — площадь сама рождает сейчас серые тучи, ткёт и ткёт погребальный саван, погребальный саван всему Эвиалу…
Эйтери быстро кивнула, взмахнула обеими руками — в каждой зажато по какому?то флакону.
Она рассчитывала использовать совсем другие эликсиры, но один из них она откупорила много раньше намеченного. Соприкоснувшись с воздухом, он медленно, но верно терял силы, и гнома не рискнула пустить его в ход сейчас.
Тёмно?синие капли смешались с мглой. Разлетелись вокруг, медленно оседая на разгорячённые лица людей вокруг. Север, не таясь, поднял фальчион. Ему предстояло самое трудное.
Опасения гномы, что её магия может не сработать, оказались напрасны. Синие капли ещё не все успели упасть, а стоящие вокруг вдруг ни с того ни с сего вцепились друг другу в горло. Заработали кулаки, замелькали дубины и прихваченные с собой «на всякий случай» ножи. Брызнула первая кровь — Эйтери успела разглядеть ошалелого юнца, вогнавшего клинок прямо в горло оказавшегося рядом с ним старика.
«Так надо. Такова цена. Меньшее зло», — попыталась сказать себе гнома, но получилось это у неё очень плохо. Почему Безымянная настояла именно на этой магии?
— Вперёд! — крикнула Безымянная, и призыв её обращён был не только к гному и Эйтери. — Вперёд, я поведу вас! Кровь! Кровь! Кровь!
Уже и без того опьянённая толпа дружно подхватила! её клич. Драка расползалась все дальше и дальше, куда! только могли достичь разлетевшиеся из руки гномы синие капли. Безумцам давали отпор, и хаос мгновенно охватил чуть ли не четверть площади. Цепь стражников качнулась назад, десятники выкрикивали какие?то приказы — в последние отведённые им мгновения жизни.
Безымянная как?то сама собой оказалась во главе качнувшейся вперёд, надавившей на стражу толпы. Растерявшиеся солдаты едва успели пустить в ход короткие мечи. Толпа прорвала их строй, заплатив едва ли десятком жизней.
Но в оцеплении лобного места стояли настоящие вояки. Там, где другие, быстро сообразив, что безумцев не остановят ни стрелы, ни копья, тотчас бы разбежались, солдаты Аркина не сдвинулись ни на шаг. Командир коротко выкрикнул приказ — стрелы хлестнули по катящемуся клубку, где не переставая дрались друг с другом, не понимая, само собой, зачем и во имя чего. Утробный вой смешался с безумными воплями и предсмертными проклятиями. По площади словно прокатилась мгновенная волна — волна паники и ужаса. Вскочил на ноги даже Его святейшество. Его охрана сомкнула ряды, оберегая священное тело Архипрелата, но толпу совершенно не интересовал Первосвященник Эвиала. Часть охваченных безумием людей качнулась прямо на копья оцепивших лобное место пикинеров, не обращая внимания на стрелы, не замечая падающих под ноги убитых.