А потом катящаяся из Серых Пределов волна Силы захлестнула берег мира живых. Её видел только Фесс, но вот то, что эта Сила творила, видели все, кто только мог видеть.
А потом катящаяся из Серых Пределов волна Силы захлестнула берег мира живых. Её видел только Фесс, но вот то, что эта Сила творила, видели все, кто только мог видеть. Из ушей, глаз, носа воинов Империи Клешней начинала хлестать кровь. Уже не воображаемая, а самая что ни на. есть настоящая, горячая и красная. Вспухали, вздувались и лопались перезревшими дынями щёки. С треском ломались суставы, челюсти падали под ноги бьющимся в агонии людям. Распухающая плоть ломала даже шипастые панцири, и каждая щель исходила сейчас кровью и гноем.
Чудовищное жертвоприношение, когда десятки тысяч душ расставались со своей телесной оболочкой. А Фесс обратился к Великой Шестёрке, предлагая принять его долг и вернуть его Силу — силу обычного некроманта.
Защитники Скавелла кто бросился наутёк, кто, оцепенев, выпученными глазами смотрел на кошмарную гекатомбу.
Салладорец был бы, наверное, доволен.
Глаза тысяч и тысяч были обращены сейчас на застывшего некроманта — земля, где он стоял, вся пылала красным, и над головой Фесса винтом уходил в небо столб чёрного дыма — единственный чёрный росчерк в сделавшемся серым мире.
И оцепеневшим людям казалось, что с воздетых рук некроманта стекают вниз нескончаемые потоки крови.
А врата всё не закрывались, лилась и лилась в мир страшная истребительная Сила, и — чувствовал Фесс — глубоко?глубоко под слоями Реальности зашевелились иные сущности, пробуждённые к жизни этим потоком и нескончаемыми эманациями мук и предсмертной агонии — Тёмная Шестёрка обжиралась, но даже она не могла пожрать всё до конца.
Фесс гнал волну смерти дальше и дальше к заполнившим порт кораблям, где, он знал, засели маги Клешней, где было сердце явившегося сюда зла. Ему нужно было покончить с ними раз и навсегда, и он тянул, тянул, словно сам из себя — сломанную живую кость.
И натолкнулся на отчаянное сопротивление. Его неведомые противники тоже были сильны. Они быстро поняли, что происходит и чем это им грозит. В ход пошло их собственное чародейство, и было оно, пожалуй, ничуть не слабее использованного некромантом.
Рядом возник Император — доспехи в отметинах от чужих клинков, покрытые кровью, — но чужой. Правитель Мельина поднял левую руку, готовясь привести в действие латную перчатку. Почему он оказался здесь, что подумал — Фессу осталось неведомо. Наверное, решил помочь, решил, что настал момент, когда соломинка готова таки сломать спину верблюда… За Императора цеплялась Тайде, безоружная, тень Деревянного Меча исчезла бесследно, рот Дану раскрылся в немом крике — словно она пыталась от чего?то остеречь некроманта.
Слишком поздно.
Заклятья столкнулись. Император резко сжал левый кулак, перчатка извергла из себя поток огня… но пламя словно бы натолкнулось на стены невидимой клетки.
Отдача швырнула Фейруза в сторону, как котёнка, бросила наземь Тайде, даже Император упал на одно колено. Фесс не пошатнулся, но и он не сумел ничему помешать.
Заклятье его врагов пыталось возвести непробиваемый барьер между чарами некроманта и армией Клешней Завоеватели уже не думали о победе, они помышляли только о бегстве и спасении собственных жизней и пытались опустить завесу — завесу иномирья, разделяя Эвиал подобно тому, как были отделены от всех прочих земель моря и континенты, оказавшиеся под сенью Западной Тьмы Заклятье Императора оказалось последней каплей.
Фесс едва успел понять, что происходит — Императора и Тайде внезапно словно окутал туман, плотный и белесый. Фесс видел, как яростно рванулся Император, стараясь пробиться назад, туда, где кипела битва, где сражались его ополченцы — правитель Мельина не помышлял о бегстве с поля боя.
Слишком поздно.
От столкновения чудовищных сил и заклятий пришло в действие их собственное заклинание, предназначенное отправить Императора и его Тайде домой, обратно в Мельин.
Император ещё успел один раз в отчании броситься на стенку плотного туманного пузыря, прежде чем пузырь, оторвался от плоти Эвиала и стал таять, не устремляясь в небо и не уходя под землю, а словно бы растворяясь в Межреальности.
Император ещё успел один раз в отчании броситься на стенку плотного туманного пузыря, прежде чем пузырь, оторвался от плоти Эвиала и стал таять, не устремляясь в небо и не уходя под землю, а словно бы растворяясь в Межреальности.
Затряслись самые глубинные слои, основания Эвиала. Закрытый мир никогда ещё не знал таких потрясений. У него отнимали его добычу. Резкая боль в сердце. Фесс ощутил, словно где?то неподалеку — неподалеку для мага, разумеется, не для обычного человека — в ближней реальности Эвиала ожила и с яростью бросилась на и без того ослабленные прутья своей «клетки» неведомая тварь, та самая, кого Император и Тайде называли просто Зверем.
Наверное, его в тот же самый миг ощутили и маг Клешней. Ощутили, но сделать ничего не могли — их заклятье всё ещё боролось с чарами Фесса, и хотя все сошедшие на берег солдаты Империи были мертвы, наступление и не думало останавливаться.