— Ну… Дороги — песня. Они тратят на топливо теперь гораздо меньше. Получают прилично больше. На границах почти не стоят. Чистые, недорогие мотельчики с отличной едой — повсюду. Ну, не только с едой, что понятно… Работы навалом. Они просто хотят сказать спасибо…
— Да. Разумеется. Как я могла подумать…
— Перестань, Елена, — он поморщился. — Ну, что мне, просить короля издать указ запретить им это делать? Ведь и не послушают… От меня не убудет. Я аварийную иллюминацию даже не выключаю, когда тут езжу — спасибо, ребята, спасибо, ребята…
Да, подумала Елена. Наверное, ради таких вот моментов и стоит все это делать. И вообще жить. Когда люди вот так… Наверное, кто-нибудь другой от всего этого уже лопнул бы, от любви к себе, великому и ужасному. Как ему удается еще сохранять самообладание…
— Извини. Я в самом деле не хотела тебя обидеть.
— Я тоже.
— Лучше заткнись, иначе я за себя не отвечаю.
— Слушаюсь.
Он вздохнул и чуть увеличил скорость.
Когда, по ее расчетам, они должны были приближаться к границе, Майзель набрал чей-то номер, и Елена услышала в динамиках громкой связи голос:
— Начальник штаба пограничной охраны Гашек. Здравия желаю, пан Данек!
— Спасибо, пан Милан, тебя тем же туда же. Подлетное время шесть минут, освободи полосу и предупреди соседей.
— Есть освободить и предупредить! Счастливого пути, пан Данек…
— Благодарю. Привет семье и отбой…
— Кстати, я давно хотела спросить, — подала голос Елена.
Привет семье и отбой…
— Кстати, я давно хотела спросить, — подала голос Елена. — На каком основании вся эта шатия-братия перед тобой в струнку вытягивается? Ну, то, что ты всех поишь и кормишь, это понятно… — И трахаешь, чуть не вырвалось у нее, но она сдержалась. — И в сопредельных вотчинах тоже, хотя и в меньшей степени. Но должны же быть какие-нибудь формальности, мы же не в шестом веке, когда достаточно было герб на щите намалевать…
— За герб, не по праву намалеванный, голову сносили тоже ох как легко, — серьезно сказал Майзель. — А основания-то есть, конечно. Я имею статус чрезвычайного и полномочного посланника для особых поручений Его Величества. Со всеми бумагами, разумеется. Точно такие же бумаги имеются от понтифика, Генерального секретаря Пражского Альянса и Генерального секретаря ООН. Я могу ехать куда хочу и делать, что мне нужно. При этом нельзя меня трогать и осматривать мой багаж, потому что это фактически означает объявление войны Ватикану и Альянсу. Я не думаю, что у кого-нибудь из современных вменяемых политиков достаточно большие яйца для такого афронта. А к невменяемым я не езжу, — с ними договариваются генералы…
— Ага. Вот она, спайка бизнеса и политики…
— Конечно. Я смелый, но не идиот. Ну, вот и граница, придется чуть притормозить…
В Будапеште они были к девяти. После короткого знакомства, которое было обставлено просто и не протокольно, Майзель с королем удалились для разговора, а Елену взяла в оборот королева. Пока Майзель обсуждал свои дела с Иштваном Третьим, ее величество добросовестно развлекали Елену завтраком и беседой. Как и в Намболе, да и дома, в Праге, Елену поразило какое-то даже нарочитое отсутствие роскоши и дворцовое полубезлюдье — было совершенно непреодолимое ощущение, что все ушли на фронт. Не долго думая, Елена задала королеве мучавший ее вопрос. Ее величество понимающе, и, как показалось Елене, чуть снисходительно улыбнулась:
— Мы стараемся обходиться своим подданным как можно дешевле. К сожалению, мы не так богаты, как наш пражский кузен, и нам приходится существовать на бюджетные средства. Неудивительно, что мы стараемся экономить. Деньги нужны совершенно не для того, чтобы увешивать стены картинами и плодить полки придворных…
— Вы просто повторяете слово в слово то, что постоянно твердит мне Майзель…
— И он совершенно прав, дорогая. Деньги нужны для дела. Это лишь в детских сказках короли только тем и заняты, что кружатся в мазурках… У нас для этого просто нет времени. Я много занимаюсь детьми, его величество работает, прости Господи, как проклятый, я его иногда днями не вижу. А побрякушки всякие, — королева небрежно махнула рукой, — это для арабских шейхов… Ничего, Даниэль и до них скоро доберется!
Они все словно инкубаторские цыплята, подумала Елена. Вацлав Пятый и Михай Второй. Болгарский царь Борис Четвертый и югославский король Александр Второй. Квамбинга и Иштван Третий. Молодые, полные сил, красивые, волевые мужчины. Верные мужья и заботливые отцы. Труженики и воины, тянущие каждый свою страну вперед и вверх, и все вместе — всех остальных следом. Суровые и справедливые судьи. Действительно похожие на кого угодно, только не на паразитов и иждивенцев. Где же он их всех нашел-то, Господи?! Как разглядел?! Как сумел так все перевернуть и устроить?! Где сам он берет для этого столько сил?…
Елена хорошо помнила Будапешт девяностого года. Теперь город было просто не узнать: множество новых автомобилей, нарядные и улыбающиеся прохожие, много молодежи… Надо же, он и тут всех уконтропупил, с неожиданной злостью подумала Елена, что за невозможный тип, да как же можно так вообще трясти всех и вся, как грушу… Нет, нет, испугалась Елена собственных мыслей.