— Кто там кричал? — спросила Елена, повернувшись к нему.
— Павел.
— Господи… Бедный мальчик…
— Мы о нем позаботимся.
— Ах, Боже мой… Разве он думает об этом сейчас?! Он так привязался к ним… Господи, Данечку, как же это ужасно все…
— Как она?
— Все по-прежнему. Она слышит все, Данечку. Только говорить не может, ей тяжело…
— Укол. Она должна спать.
— Врач сказал, нельзя. Пусть будет пока… Что слышно про наших детей?
— В порядке наши дети, — усмехнулся Майзель. — Домой летят…
— Как вам удалось?!
— Это тебе удалось. Сначала тебе, жизнь моя. А потом уже нам. Вместе с тобой… Нам вместе все всегда удается, ангел мой. Или почти все…
— Все живы?!
— Даже эти оловянные солдатики, что их возили, и те живы, — Майзель усмехнулся. — Все хотят жить и заниматься любовью, дорогая…
— Я помню, — Елена дернула его легонько за ухо. — Ты тоже…
— Обязательно. Теперь и я — тоже…
Дверь открылась, показалась физиономия Гонты:
— Все готово, реанимобиль здесь, сопровождение, самолет ждет. Едем?
— Едем, — Майзель поднялся.
МИНСК, 20 МАЯ. ДОРОГА НА СМОЛЕВИЧИ. УТРО
Павел летел, выжимая из «шестерки» последние соки, по проселкам в сторону Смолевичей. Он догадался, что на трассе его сразу остановят у поста ГАИ — наверняка чехи там уже все перекрыли.
— Хуй ты у меня куда-нибудь улетишь, — рычал Павел, раскручивая тахометр до красной черты и заглушая этим рычанием натужный вой движка.
— Хуй тебе в рот, сука, гандон, блядь, пидор гнойный, понял?! Мы десант, от нас не уйдешь, хуй тебе, сука! Все, пиздец подкрался незаметно! Нахуй ты у меня полетишь! Зажарю тебя, сука, блядь поганая!…
Взгляд его упал на телефон, который подпрыгивал на переднем сиденье, норовя улететь куда-нибудь. Павел схватил его и надавил кнопку быстрого набора номера Олеси.
Девушка ответила мгновенно:
— Алло! Пашенька! Алло!
— Олеська! — заорал Павел что было мочи. — Олеська, я Лукадрищева сейчас завалю! Я тебя люблю, Олеська!!!
— Пашенька! — закричала девушка. — Пашенька, где ты, Пашенька?!.
— Я уже! — продолжал орать Павел, уже видя замаячившие впереди постройки аэропорта. — Я сейчас! Не реви, дура, я тебя люблю!!!
И, кинув телефон и надавив на газ, снова заорал:
— Мы! З беларуских! Лясоў! Партызаны! Хуй ты у меня куда улетишь, блядь!
Олеся поняла, что Павел едет в аэропорт, — шестым чувством поняла. Схватив все деньги, что у нее были и сунув телефон в карман курточки, Олеся натянула кроссовки и, вылетев на улицу, бросилась к стоянке такси, к первой же машине:
— Дядечка, миленький!!! В аэропорт, пожалуйста, пожалуйста, скорее!!!
— Ты че?! Больная, что ли?! — удивился таксист. — Че случилось-то?!
— Дядечка, скорее!!! — Олеся заплакала. — Пожалуйста… Там… Там Пашенька…
— Ну, ясно, понял. Пашенька, — усмехнулся таксист. — Пятьдесят.
Олеся швырнула ему в лицо деньги — все банкноты до единой, так, что мужик едва успел среагировать, обежала машину и шлепнулась на переднее сиденье:
— Скорее, пожалуйста, скорее!!!
— Да ладно, успеем, никуда твой Пашенька не убежит, — усмехнулся дядька. — От бы за мной кто так побегал, е-мое…
Они вырулили на проспект. Таксист покрутил рукоятку настройки магнитолы:
— Че за хренотень? Все станции молчат, как воды в рот… Вроде и не профилактика сегодня…
— Это чехи, — всхлипывая, сказала Олеся. — Они здесь уже, началось…
— А ты откуда знаешь?! — вытаращив глаза на девушку, гаркнул таксист.
— Я знаю… Скорее, ради Бога, скорее!
На посту ГАИ дорога в обе стороны была перегорожена шлагбаумом, за которым стояли два бронеавтомобиля с королевскими гербами. По договору с Фронтом национального спасения чешских флагов десантники нигде не поднимали, чтобы не провоцировать слухов об оккупации. А вот бело-красно-белый флаг над постом уже развевался…
— Приехали, — сказал таксист и открыл дверь, собираясь выходить, но десантник, улыбнувшись сквозь плексиглас сферы, поднял автомат стволом вверх и сделал такое движение рукой, — «разворачивайся». Таксист сплюнул и подчинился:
— Ну, и че теперь? Домой? — ему страсть как не хотелось расставаться с деньгами, да ведь жалко девку, лица на ней нет…
— В объезд. Пожалуйста. Мне нужно туда. Пожалуйста, — прошептала Олеся, упершись остановившимся взглядом в заграждение и солдат. — Там Пашенька… Он проехал туда… Он мне пять минут назад позвонил… Пожалуйста!!!
Посмотрев на Олесю, таксист крякнул и, развернувшись, направил автомобиль под мост, в сторону объезда…
МИНСК, 20 МАЯ.
— Там Пашенька… Он проехал туда… Он мне пять минут назад позвонил… Пожалуйста!!!
Посмотрев на Олесю, таксист крякнул и, развернувшись, направил автомобиль под мост, в сторону объезда…
МИНСК, 20 МАЯ. АЭРОПОРТ «СМОЛЕВИЧИ». УТРО
Они стояли у трапа своего летающего госпиталя, наблюдая, как самолет Лукашенко рулит на взлетную полосу. Все состоялось, как и было условлено. Аэропорт и диспетчерскую службу уже контролировали высадившиеся вторым эшелоном десантники королевской воздушной пехоты, и в часе подлетного времени находились в воздухе первые транспорты третьего эшелона с бойцами Беларуской Краевой Абароны.
Елена вышла из самолета, спустилась по трапу, подошла к Майзелю и вдруг обняла его, прижалась изо всех сил.
— Что, ангел мой? Что?!