— А ты?
— Я?!
— Ты сказала?
— Нет…
— Так и будете бороться, да? Уступи, Елена. Ты женщина. Скажи первой. Увидишь, что будет…
И этот разговор они не успели завершить, — не очень-то и хотелось, но это другое дело, — Майзель вернулся, сгреб Елену в охапку, и, едва попрощавшись с Мариной, утащил в «логово»…
ПРАГА, «ЛОГОВО ДРАКОНА». ФЕВРАЛЬ
Они набросились друг на друга так, словно с момента их расставания прошло не три дня, а сто лет. Потом Елена уснула, а когда проснулась, была уже ночь. И он стоял у ее изголовья, — опять, как всегда, собранный, до блеска выбритый, снова готовый к бою… Он снова не спал. Елену выматывало это. Она хотела, чтобы он спал с ней рядом. Ничего другого, — просто спал, просто рядом, как все нормальные люди… Елена схватила его изо всех сил, прижалась к нему, прокричала шепотом ему в лицо:
— Иди ко мне сейчас же… Не смей уходить на свою дурацкую охоту, пока я не отпущу тебя… Я сама тебя отпущу, я все знаю… Люби меня скорей, я не могу без тебя, скорей, скорей…
Елена любила лежать у него на груди, не выпуская его из себя, чувствуя, как его плоть наполняет ее изнутри до краев, и тихонько сжимать его сильными маленькими мускулами своего лона… Она любила смотреть, как меняется в этот миг его лицо, словно тает, как утихает пожар, полыхающий в его глазах, как начинают они блестеть нежностью к ней и желанием.
— Мой мальчик, — прошептала Елена, погладила его по бедрам, поцеловала длинно горячими мягкими губами в плечо. — Мой маленький…
Майзель вздрогнул. Никогда еще не слышал он от нее таких слов. Почувствовал, что это, — быть может, первая в жизни Елены попытка найти замену… А ей и в самом деле хотелось сейчас, чтобы он стал маленьким-маленьким, как мальчик-с-пальчик, чтобы можно было всегда, не выпуская, держать его в ладонях… Он погладил ее по волосам, и Елене показалась, что рука его дрожит.
— Сними эту дурацкую фотографию. Я уже с тобой.
— Мне нравится. Пусть еще повисит.
— Данек.
— Завтра.
— Данек.
— Хорошо.
— Данек.
— Завтра.
— Данек.
— Хорошо. Сегодня.
— Я не должна этого говорить, но я скажу.
— Что?
— Мне это очень понравилось. Очень, очень, ужасно понравилось. Я раскисла. Я ревела, как… Я просто никак не могу разрешить себе поверить, что это про меня и со мной…
— Про нас, Елена. Про тебя, про меня… Про нас. Вместе.
— Ты понимаешь, что происходит? — шепнула Елена, улыбаясь ему в лицо.
— Да.
— Неужели? А ты знаешь, что с женщинами не бывает такого?
— Какого?
— Как со мной… Когда… Стоит тебе лишь прикоснуться ко мне…
— Правда?
— Так не бывает, Данек. Ты просто взрываешь меня, и все… И уже…
— Тебе хорошо?
— Боже, какое глупое слово… Просто вот так, как сейчас, я хотела бы умереть… Молчи! Если умирать, то вот так… По-другому мне будет страшно, а вот так — нет… Понимаешь ты это, мой мальчик, мой малыш…
Он и в самом деле не пытался уйти, пока Елена не отпустила его сама. И когда отпустила, сказал:
— Собирайся.
— Куда?
— Со мной.
— Куда?!
— Просто со мной, Елена. Ты нужна мне сейчас рядом.
— Мы куда-нибудь едем?
— Да. В Рим.
— Зачем?
— Увидишь. Плохо, Елена. Мы можем не успеть.
— Господи. Что-то с понтификом?
— С ним все в порядке. Пока, слава Богу. Ты едешь со мной?
— Конечно…
РИМ. ФЕВРАЛЬ
В военной зоне аэропорта их встречал целый выводок одинаковых, как близнецы, автомобилей без номеров, в один из которых сели они с Еленой, причем Майзель — за баранку, а в остальные — офицеры контрразведки в штатском. Машины разъехались в разные стороны, несколько человек остались возле самолета, готовя его к обратному полету. Елена ни о чем не спрашивала, — когда мужчины воюют, им лучше не надоедать вопросами. Бой все покажет сам… Важно было только одно — она была рядом.
Дорогой Елена еще раз убедилась, что в соревнованиях по ралли в городе Майзель даст сто очков вперед команде чемпионов мира. Остановился он только перед ватиканским шлагбаумом — на секунду, пока швейцарский гвардеец поднимал его.
Они стремительно прошли анфиладой дворцовых покоев, — их только провожали растерянными взглядами. Здесь нечасто бывали женщины, особенно в таком виде — в экзоскафандре и со сферой в руках. Понтифик был у себя в кабинете. Майзель легонько подтолкнул вперед Елену, следом вошел сам, шагнул к удивленно начавшему подниматься им навстречу из-за стола Урбану ХХ, проговорил по-чешски, несказанно удивив тем Елену:
— Салют, дружище. Елена, это Его Святейшество. Рикардо, — это Елена… Дальше будете знакомиться в Праге. Собирайся, друг мой…
— Что-нибудь объяснишь? — на хорошем чешском спросил понтифик.
Елена едва успела, что называется, поймать свою нижнюю челюсть в полете.
— Дорогой.
— Что-то действительно серьезное? Ты так никогда…
— Обязательно, — оскалился Майзель.
Они еще отдавали какие-то отрывистые распоряжения, и Урбан ХХ, накинув длинный темный плащ прямо поверх сутаны, уже в дверях, что-то говорил стоящему навытяжку капитану гвардейцев… Потом они снова стремительно пронеслись по дворцовым покоям к машине. Майзель усадил Елену на заднее сиденье, понтифика — рядом с собой, и опять — сумасшедшая гонка по Вечному городу, под гудки автомобилей и свистки карабинеров…
РИМ — ПРАГА. ФЕВРАЛЬ