— Когда вернемся домой… Увидишь, — Елена прищурилась и сжала губы.
Майзель продолжал улыбаться и так смотреть на нее, что у Елены опять запылали уши. На счастье, под сферой это невозможно было заметить. Она махнула рукой, — мол, согласна, и отвернулась. Майзель осторожно тронул ее за плечо — ей даже показалось, что она почувствовала это прикосновение, хотя знала, что в экзоскафандре это невозможно, — и стремительно уселся в свое кресло. Пристегнулся, надел на голову сферу… Елена невольно позавидовала, с какой легкостью и сноровкой он проделывает все эти манипуляции. Он закончил приготовления и дал знак пилотам на старт…
Перегрузки действительно были нешуточными. Елена почувствовала это по мышцам лица, которые не были защищены скафандром — только сферой, куда нагнеталось избыточное давление. Она с беспокойством подумала, что будут какие-нибудь последствия, но прогнала от себя эту мысль…
ЛУАМБА. ИЮЛЬ
Когда они приземлились, Елена, еще с трудом переводя дух с непривычки, увидела, как Майзель стремительно освободился от ремней, сорвал с себя сферу и ринулся к ней. Отстегнув ее шлем, он отшвырнул его в сторону, и с поразившей Елену тревогой стал рассматривать ее лицо, — так близко, что она ощутила его горячее дыхание.
— Что?!. — Елена попыталась отстраниться, но Майзель держал ее, словно клещами.
— Руки! — прорычал он. — Вот дерьмо… Прости. Я не подумал, надо было тебя недельку на центрифуге покрутить, чтобы мышцы привыкли…
— Да что такое?! Я ничего не чувствую…
— Да ужасного ничего… Синяки под глазами будут. Заметные. Если меры не примем, — он щелкнул пальцами, и через секунду в его руке оказался тюбик с каким-то кремом.
Не обращая внимания на протестующие вопли Елены, он сдернул перчатки скафандра, натер ее лицо этим кремом и отстранился, словно любуясь, наклонив голову набок:
— Ну… Должно существенно сгладить эффект. Прости, дорогая.
— Дай мне зеркало.
— У меня нет зеркала, я не пидор, зеркальце в косметичке таскать, — рявкнул он так, что Елена испугалась. Он заметил это, присел перед ней на корточки: — Ну, извини, извини… Правда, ничего страшного. И еще дорога назад… Я просто идиот. Не сердись.
— Я не сержусь, — Елена посмотрела на него и улыбнулась. — Как ты засбоил, дорогой. Что скажут аборигены — зачем Дракон притащил сюда эту облезлую левретку…
Сравнение с левреткой понравилось Майзелю. Он улыбнулся:
— Мы договорились. Помнишь?
— Помню. Не мельтеши. Тебе не идет.
— Ну, тогда вперед…
Они прошли в грузовой отсек и сели в первую бронемашину — унтер-офицер спецназа за руль, Майзель на пассажирское место, Елена и еще трое спецназовцев — назад, в десантное отделение. Елена в который раз отметила, какая везде и во всем продуманная эргономика, забота о людях: добротные, удобные кресла, мягкий пластик, шумоизоляция… Да, в таком броневике и повоевать можно, подумала она. Майзель обернулся, бросил на нее короткий озабоченный взгляд. Елена улыбнулась своей самой искусственной улыбкой и послала ему воздушный поцелуй. К счастью, она не увидела, как переглянулись при этом бойцы, иначе им бы тоже не поздоровилось. Майзель хмыкнул и отвернулся.
Дальше все замелькало, как в гигантском сумасшедшем калейдоскопе. Император Квамбинга встречал их на взлетной полосе сам, с маленькой свитой, безо всяких почетных караулов и прочей дребедени.
Император Квамбинга встречал их на взлетной полосе сам, с маленькой свитой, безо всяких почетных караулов и прочей дребедени. Майзель выпрыгнул ему навстречу из бронемашины, они обнялись, как старые друзья — они и были, наверное, друзьями… Император был такого же роста, как Майзель, но из-за своей комплекции казался крупнее. Потом они мчались куда-то, потом летели на жутких армейских вертолетах, закладывая такие виражи, что Елене становилось муторно. И кругом были сотни людей, которые, увидев императора и Майзеля, начинали скакать от радости в самом прямом смысле этого слова…
Они летели над бескрайними пространствами пустыни и саванны, перехваченными во всех направлениях удивительно прямыми и добротными дорогами, Квамбинга все время что-то показывал Майзелю, скаля в улыбке огромные розовые зубы… Внизу сменяли друг друга захватывающие дух панорамы: гигантские терминалы морских портов Луамбы и Страндхука, нефтехранилища и прииски Наминги, стартовые платформы космодрома с готовыми к запуску свечками «Орионов» и взлетно-посадочными полосами, и разгонный комплекс «Мечта» с треугольным силуэтом космолета на нем, проходившем, как знала Елена, последние испытания… Потом ее взору предстали какие-то странные сооружения посреди пустыни, назначение которых осталось для Елены совершенно непонятным. Здесь, когда они приземлились в университетском кампусе Луамбы, она увидела — впервые за много лет — пропадающего в Намболе основателя современной климатологии и климатодинамики, Юзефа Герцига, и его жену-африканку, такую потрясающую красавицу, что у Елены перехватило дух… И русские ученые и инженеры были здесь, и много, — чем они тут занимаются, Елене тоже было не очень понятно. Но здесь вовсе не было так жарко, как она ожидала и как должно было быть. Тепло было, но не жарко. И воздух не был таким тяжелым, как в Камеруне или Нигерии… Дышалось удивительно легко. Так вот оно что, обмерла Елена от мгновенной догадки. Неужели это возможно?! Просто невероятно, что вытворяют эти люди… Этот человек…