Он умолк и снова подошел к окну. Сложив на груди руки, стал смотреть вниз.
— А если это случается… Ведь это все-таки случается, не так ли? — тихо спросила Елена.
— Гораздо реже, чем можно было бы предположить.
— Но случается. И что тогда?
— Вы уверены?
— Продолжайте, продолжайте, — подбодрила его Елена.
— Не хочется, — хрустнул пальцами Майзель, и Елену едва не передернуло от этого жуткого звука. — Я не хочу этого… На самом деле никогда не хочу. Но… Просто человек слаб. А это — как операция. Нужно. Или провал.
— Что?
— Здесь такое специальное ковровое покрытие, пани Елена. Великолепно чистится…
Он отвернулся и замолчал. Елена долго смотрела на его спину. Ах ты, дрянь, подумала она, ощущая в себе поднимающуюся волну ярости. Что ты тут изображаешь передо мной, а?! Она усмехнулась:
— Понятно. Вы же Дракон. Чудовище.
— Вы злитесь, — Майзель так горько, по-человечьи вздохнул, что Елена ушам своим не поверила. — Я в самом деле не знаю, как объяснить вам это, чтобы вы поняли. Что дело не в том, чудовище я или нет. Просто слишком многое поставлено на карту. И это война…
— Это детский сад, в котором оружие находится в свободном доступе. Вот что это такое.
— Весь мир таков, пани Елена. Кто-то должен покончить с этим.
— Можете быть уверены, что это будете не вы.
— Возможно. Но я постараюсь.
— Так нельзя, — тихо сказала Елена, потому что ей стало вдруг его жаль. — Вы — уже заложник своей сумасшедшей идеи. Это она управляет вами, а не вы ею. И это самое ужасное, что мне удалось понять, общаясь с вами. И вы никогда не отмоетесь от всего того, что творите. Потому что благими намерениями… Неужели вам это не известно?!
— Еще как известно, пани Елена, — он усмехнулся. — Мы поэтому и притворяемся стяжателями и злодеями, чтобы обмануть судьбу и логику, дорогая…
— Но у вас не получается обмануть.
— Получается. Хотя и не очень хорошо. Но мы учимся. И научимся, пани Елена. Обязательно…
— Нет. Этому нельзя научиться. Зло нельзя превратить в добро, как свинец нельзя превратить в золото…
— У вас устаревшие понятия о физике субатомных процессов, пани Елена, — Майзель усмехнулся.
— Возможно. Но поступки людей, люди вообще — это не субатомные процессы…
— Нет людей вообще. Есть те, кого я люблю, и те, кого ненавижу.
— Да. Разумеется. Без этих упрощений вы ничего не могли бы сделать. Но это упрощение реальности, а не сама реальность, вот в чем проблема.
Но это упрощение реальности, а не сама реальность, вот в чем проблема.
— Вы меня удивляете. Никто никогда не может жить в самой реальности, пани Елена. Все пользуются моделями, более или менее приближенными к действительности. Вам не нравится моя модель? Так и скажите.
— Мне не нравится ваша модель. Я нахожу ее опасной. Опасной, в том числе, и для вас самого. Потому что…
— Почему?
— Потому что когда-нибудь вы устанете так же, как устала сейчас я, — сказала Елена.
Она сказала это, чтобы сказать что-то. Чтобы не сказать, почему ей так страшно на самом деле.
— Я хочу отдохнуть от вас, пан Данек, — Елена поднялась. — Мне это просто необходимо. Иначе…
— Хорошо, — кивнул Майзель. — Вы позвоните?
— Да. Я позвоню, — и Елена направилась к дверям.
Засчитать тебе это, как первую попытку, подумал Майзель, или все же погодить? Погожу, наверное. Пусть это будет разминкой…
ПРАГА. ИЮЛЬ.
Два дня она не могла заставить себя поехать к нему. Целых два дня. Но потом поехала. Елена не привыкла отступать, это было не в ее правилах. Ты сказал, что это война, зло подумала Елена, а я, если ты помнишь, в том числе и военный корреспондент. И уж кто-кто, а ты меня точно не напугаешь. Потому что…
Она не позвонила. Просто появилась у него на пороге, как ни в чем не бывало, без трех минут шесть. И, встретившись с ним взглядом, прочла в нем такую мальчишескую радость, что сердце у Елены подпрыгнуло и забилось, как будто она сама была девчонкой. Разумеется, она не подала виду. И молила Создателя, чтобы Майзель тоже не заметил. Потому что это было совершенно невозможно. Немыслимо.
И, чтобы не дать ему опомниться, — ему и себе, — спросила:
— Скажите, а кому вы все это собираетесь оставить? Все это… — Елена неопределенно развела в воздухе руками. — Все это невероятное, чудовищно сложное, функционирующее на грани сбоя непонятно как называющееся что-то? Где ваша «Golem Interworld» — всего лишь верхушка айсберга? Королевским наследникам? Но мальчики… При всем моем уважении…
— Да никому я не собираюсь это, как вы выразились, оставлять, — Майзель довольно точно повторил ее жест и усмехнулся. — Я превосходно отдаю себе отчет в том, что тянуть этот сумасшедший дом, кроме меня, никто не в состоянии. А коллективное руководство, обюрокрачивание просто обрушит все практически мгновенно. Мои способности и возможности — всего-навсего странная гримаса судьбы, ошибка природы.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, понимаете ли… Кибернетика учит, что даже очень хороший руководитель не может эффективно управляться больше, чем с семью непосредственными подчиненными. То есть полностью держать в голове их задачи и контролировать их выполнение. Это в теории. А на практике это число еще меньше. Это такой общеизвестный факт, что его никто вообще в голову не берет при планировании задач госаппарата или структуры управления компанией… Из этого вырастают иногда огромные, а иногда совершенно неразрешимые проблемы. Мы же этот принцип соблюдаем неукоснительно, в чем и заключается один из секретов наших невероятных успехов. С одним маленьким исключением в лице вашего покорного слуги. Я могу эффективно руководить не пятью или семью подчиненными, а несколькими сотнями. Разумеется, это отнимает у меня все время, которое в принципе есть.