Вот только не тошнило ее никогда так сильно… Этого еще не хватало, сердито подумала Елена.
— Гонта. Найди ее. И если с ней…
— Прекрати его бить! — заорала Елена. — Прекрати немедленно, это же твой собственный глаз!
— Я себе сейчас оба глаза достану. Работай, Гонта, — он выключил связь.
— Прекрати, — прошептала Елена. — Это война… Ты же сам говорил…
— Так не воюют.
— Так воюют подонки.
— Почему?
— Ты как будто не знаешь. Достать побольнее. Сделать больно-пребольно. Так больно, чтобы сорвался, взбесился, начал ломать все вокруг. Чтобы наделал ошибок, которых потом не исправить. Есть логика, есть. Это только кажется…
— Он мне не нужен. Пусть уходит, пусть живет где-нибудь… Мне все равно… Было все равно.
— Он не может жить иначе. Только так. Это власть. Ты не можешь не знать этого.
— Я знаю. Но ему конец.
— Пока конец не наступил, он не наступил. И он будет до последнего цепляться. До последнего. И ты бы на его месте делал так же…
Майзель посмотрел на Елену. И усмехнулся:
— Наверное… Раньше. Но не теперь. Это у него никого нет. Это ему никто не нужен. А у меня есть ты…
— Плюс ко всему.
— Нет. Не плюс. Равно.
Елена смотрела на него. Ты произнесешь это слово когда-нибудь, ты, чудовище, говорящая ящерица, подумала она с тоской. Нет… Нет. Сейчас точно не скажешь. И вздохнула:
— Делай что-нибудь. Не сиди.
— А ты?
— Я тоже буду что-нибудь делать. Поеду к себе в госпиталь… Тебе нужно побыть одному.
— Все ты знаешь…
— Знаю, — Елена притянула к себе его голову, поцеловала в лоб. — Я все знаю, Дракон. Я уже старая женщина, мне тридцать шесть, дорогой, так что я уже все давным-давно знаю…
Она отстранилась и направилась к дверям. И вышла.
МИНСК, 18 МАЯ. ВЕЧЕР
Павел решил, что в городские больницы не поедет — эти суки же, если найдут, не остановятся, подумал он. Страха у Жуковича не было, — только ярость и четкое ощущение, что надо делать и как…
Вокруг останков «ешки» уже было полно людей. «Скорой» еще и не пахло…
Осторожно, чтобы не растрясти девочку, Павел выехал на проспект, потом съехал на МКАД и дальше, на Степянку, в десяти километрах от города, там была маленькая аккуратная больничка, куда они с Андреем разок заезжали по каким-то делам.
Он был там через полчаса. Заспанная медичка вышла на стук, выслушав его сбивчивый рассказ, крикнула в глубину здания, что нужны носилки, посмотрела на Павла:
— Ты ее сбил, что ли?
— Да, — кивнул Павел, поняв, что эта версия хороша хотя бы тем, что путает следы. — Я щас сам в милицию позвоню, вы это, давайте ее, скорей!
Он отвернулся, достал телефон, нашел в записной книжке номер одного из ментов, из тех, что работали с Корабельщиковым, набрал:
— Ну, давай, снимай трубу, бля, быстрей…
— Да.
— Степаныч. Это Павел. От Андреича.
— Чего такое?
— Приезжай срочно в Степянку, в больницу.
— В чем дело?!
— Приезжай, бля, быстро, не пизди дохуя!!! — заорал Жукович.
Мент был много старше Павла, и имел, кажется, погоны с двумя просветами, но Павлу на это было сейчас наплевать. На той стороне этот крик, кажется, поняли правильно:
— Не ори, еду уже, — мент отключился.
Павел кинулся в больницу:
— Ну?!
— Противошоковый сделали, сейчас осмотрим. Вроде видимых повреждений нет, нужно рентген…
— Давайте, делайте все, — Павел выгреб из кармана кошелек, достал оттуда две стотысячные купюры, кинул на стол. — Все делайте, чего надо, у меня еще деньги есть…
Врачиха, поколебавшись, сгребла бумажки:
— Иди, погуляй пока… В милицию-то позвонил?
— Позвонил. Приедут сейчас…
Он стоял на крыльце и курил сигарету за сигаретой. На дороге, подпрыгивая на выбоинах, заметались огни подъезжающей машины. БМВ мента остановилась у крыльца, он выскочил из машины, подлетел к Павлу:
— Жива?!
— Ты знаешь?!
— Знаю. Уже знаю… Жива, говорю?!
— Да…
— Сейчас. — Он достал телефон, быстро набрал Богушека. — Пан Гонта… Ваковский. Жива девочка, все как бы в порядке, в безопасности, я на месте, в цвет, подробности позже… — и, нажав кнопку отбоя, снова повернулся к Павлу. — Молодец, парень. Ты даже не знаешь, какой ты молодец…
Хлопнув Павла по спине, Ваковский нырнул в здание больницы.
Он вышел минут через десять, тоже достал сигареты, закурил, высмоктал первую в три затяжки, запалил вторую. И бросил, не докурив даже до половины. Павел смотрел на него, молчал. Ваковский, покосившись на него, снова достал телефон:
— Пан Гонта… Ваковский, — судя по тому, как быстро ответили на той стороне, звонка этого там ждали, как… — Короче, так. Лекарств тут нету ни хуя, бабки я рассовал, в отдельную палату положили, регистрировать не станут, но есть и нюансы, понимаешь, — если что, они и отвечать не будут… Щас скажу, чего надо… — Ваковский начал называть какие-то препараты, названия которых звучали для Павла, как китайские слова. — Вроде все… А уход… — он покосился на Павла, вздохнул. — Ну, что могем, пан Гонта… Тут же у нас, сам знаешь, что делается, ни хуя хорошего, да и обстановочка… Да. Понял. До связи.
— Я щас девчонке позвоню своей, — сказал Павел. — Притащу ее сюда, и сам буду на стреме… Там, продукты, фрукты, хуе-мое…
— Давай, — кивнул Ваковский. — Они приедут скоро… Завтра, наверняка. А может, и сегодня уже…