— Кто это? Лукашенко?
— Нет. Там замешаны русские и арабы. Я не знаю, что они затевают, Елена. Мне страшно. И это началось совсем недавно. Они просто включились, как-то странно и быстро включились. Это все сразу — и нефть, и бабки… Все сразу. Там крутится что-то страшное, Елена. И я не знаю, что это.
— Я так и знала.
— Что?!
— Я думала об этом.
— Садыков. Он сделал его начальником администрации, совсем недавно, буквально накануне всего этого кошмара. Он гебешник, российский гебешник, но как это может быть связано с арабами, я не понимаю.
— Но это связано.
— Это то, что я знаю, Елена.
— Неужели они собрались воевать с нами? Здесь? Боже, какая глупость…
— Ну, не такая уж глупость.
— Неужели они собрались воевать с нами? Здесь? Боже, какая глупость…
— Ну, не такая уж глупость. По нашей земле вечно скачут кони и мчатся танки. То туда, то сюда…
— Тебе не хочется покончить с этим, Платон?
— Хочется. А что я могу?
— Это сложный вопрос. И я не отвечу тебе на него. Ты должен сделать это сам, как и все остальные… У тебя ведь дети. И внуки.
— Они в безопасности…
— Нет, Платон. Нет. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Пока мир стоит на такой грани, — никто.
— А он?
— Он бьется с этим, столько лет, Платон, и по-прежнему еще так мало людей, которые по-настоящему понимают…
— Но ты поняла.
— Конечно. Я поняла. Я люблю его, поэтому я поняла. Или сначала поняла? Не знаю. Неважно. Теперь уже неважно…
— Что ты собираешься делать?
— Я должна встретиться с Лукашенко и совершить обмен. Его жизнь на жизнь ребят. И всех остальных…
— Ты только за этим приехала?
— Нет. Есть еще кое-что. Очень личное… Об этом тебе лучше не знать.
— Он не поверит тебе. Он тебя убьет…
— Нет. Он будет знать, что я его шанс. И он предаст этих всех, как предавал прежде, — всех остальных. Я пообещаю ему жизнь, и он согласится. Потому что выбора у него нет. Если он не согласится, Дракон просто сожрет его.
— А так?
— А так… так он будет жить. Без власти, но жить.
— Дракон его уничтожит.
— Нет. Он не гоняется за теми, кто ушел у него с дороги. Он убивает только врагов. Только нежить.
— Ты сумасшедшая, Елена, — Янкович смотрел на нее с ужасом и восхищением.
— Да, Платон. Это заразно, — она улыбнулась.
— И ты сможешь…
— Смогу. Я его женщина, Платон. И мы с ним оба это знаем. И поэтому я могу то, что больше никому не под силу.
— Ты сумасшедшая, — повторил Янкович и потряс головой, словно отгоняя наваждение.
— Ты ведь поможешь мне?
— Я?!
— Ты. Позвони Лукашенко и скажи, чтобы он встретился со мной.
— Господи, Елена… Он убьет меня.
— Нет. Но если мы не осмелимся, мы все погибнем. Если мы будем сидеть и бояться… Мы должны встать, Платон. Все. И тогда, — даже если все рухнет, — мы останемся людьми. Потому что делали, что должны. И пусть случится, что суждено.
— Ты знаешь слова, Елена, — вздохнул Янкович. — Какие ты знаешь слова… — он снова отхлебнул из фляжки.
— Не напивайся, Платон. Ты нужен мне трезвый.
— Я не напьюсь, не бойся. Я тренированный и тяжелый. Это ты ничего не весишь… — Янкович посмотрел на Елену. — Вот я и пригодился тебе. Через столько лет…
— Разве что-то было?
— Конечно, — Янкович усмехнулся.
— Не было ничего, и было что-то… Разве я согласился бы, если бы ничего не было?
— А ты согласился?
— Да.
— Ты сможешь уехать. Сразу после разговора с ним.
— Куда? Это моя страна…
— Если ты боишься… Пока это не кончится. Можешь побыть в Праге. Или Варшаве…
— Ты уполномочена решать такие вопросы? Ах, ну да, как же я мог позабыть…
— У нас нет бюрократии в общепринятом смысле, Платон. И я могу решить любой вопрос, особенно — пока я здесь…
— Зачем я тебе нужен?
— Мы все нужны друг другу, Платон, — Елена дотронулась до его руки. — Потому что мы люди, Платон…
— А Садыков? Ты не боишься?
— До завтрашнего вечера они смогут его нейтрализовать.
— Ого… Есть и такие варианты?
— Есть, Платон. Если бы мы знали раньше… Я справлюсь.
— Хорошо.
Елена, раскрыв, протянула ему телефон. Он взял его — осторожно, как бомбу, все еще неуверенно набрал номер. И когда услышал ответ, сказал усталым голосом, — голосом закадычного друга всех властей и диктаторов сразу:
— Янкович. Соедините меня с президентом…
ПРАГА, 18 МАЯ. НОЧЬ
Выслушав Елену, Вацлав кивнул:
— Спасибо, княгинюшка. Ты очень нам помогла. Ты даже не знаешь, как…
— С вас пять крон и пять геллеров, ваше величество.
— Что?!
— Ах, да, вы, вероятно, не слышали этот бородатый анекдот про сантехника? Пять геллеров за гаечку и пять крон за то, что я знаю, где крутить…
— Договорились. Я отдам распоряжение министру финансов, — улыбнулся Вацлав. — Береги себя, дорогая.
— Я сделаю, что смогу, ваше величество.
— Да уж будь любезна, — проворчал король. И добавил: — Мы молимся за тебя…
— Елена… — Майзель посмотрел на Вацлава, который прищурился и дернул желваками.
У вас даже мимика, как у братьев, сказала однажды Елена. Беленького и черненького… И засмеялась. Он чуть не застонал сейчас от этого воспоминания…
— Что?
— Ты как?
— Ужасно. Но это потом, Данечку. Когда я вернусь. Пока, дорогой…
Елена отключилась. Вацлав поднялся, прошелся по кабинету. И повернулся к генералам:
— Р-разведчики…
— Ваше величество… Мы не в состоянии обработать всю информацию…