— При чем тут они?!
— Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело — правое… И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.
— То есть? Что, какая-нибудь книга — или пусть даже целая библиотека — могут убедить этих людей? Не смеши меня, величество. Да и что мне им сказать, если они…
— Вот и подумай, что им сказать. Им и пани Елене. Если ты сумел убедить в своей правоте меня, не говоря о прочих, то уж кучка говорливых интеллектуалов не могут смущать тебя просто по определению…
— Ну, убедить тебя было вовсе не таким уж сложным делом, величество.
— Да?!? Скажи-ка мне еще что-нибудь, чего я не знаю!
— Все, все, не вопи, величество, я понял. Но дело в том… Ну, мы не можем нравиться всем. Так не бывает. Это нормально.
— Ошибка. Я — король, и я должен нравиться всем. Это аксиома. А ты своим монашеским затворничеством мешаешь мне это всеобщее обожание фиксировать на нужном уровне. Ты не монах, ты еврей.
— Девяносто без малого процентов населения, столько лет подряд считающих тебя великим монархом, — это неприемлемый уровень?! Величество, ты просто зажрался.
— Возможно.
— Ты хочешь сказать, что мое правило про журналистов и всех прочих было ошибкой?
— Нет. Но стало ошибкой. Помнишь, ошибка, — это хуже, чем преступление.
— Величество, ты иногда меня удивляешь…
— Спасибо, дорогой.
— Ты знаешь, что у меня миллион важных дел? Миллион!
— У тебя всегда есть миллион других важных дел. А теперь будет миллион одно. Я ведь не должен уговаривать тебя, как гимназистку? Вот и чудесно. Марина считает, что все наскоки пани Елены на тебя — это вызов на ристалище…
— И вы хотите, чтобы я с этой щукой… ристался?!
— Что ты с ней будешь делать и в каком порядке, меня абсолютно не волнует, — в тоне Вацлава появились отзвуки металла.
— Я хочу, чтобы ты с ней для начала просто поговорил. А что из этого вырастет, мы увидим. Я хочу, чтобы она… Чтобы лучшие из них были с нами. На нашей стороне. Она — лучшая, Данек. Поверь мне.
— Ты как будто мне ее сосватать хочешь…
— Кто знает, Данек. Кто знает…
— Может, мне еще сфотографироваться для женского журнала?!
— Неплохая мысль, — ухмыльнулся Вацлав. — Ты у нас красавец-мужчина, так что я бы не стал совсем уж пренебрегать этой идеей…
— Величество!!!
— Данек, надо немножко отпустить гайки. Это важно. И ты не можешь этого не понимать.
— Я понимаю, — пробурчал, остывая, Майзель. — Все я понимаю. Ох, бедный я, бедный…
— Ты не бедный, не ной. Как назывался этот дурацкий сериал… «Богатые тоже плачут»? Вот и твоя очередь пришла…
ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». ИЮНЬ
От короля Майзель поехал прямо к себе, где и заночевал. Едва только начался рабочий день, Майзель набрал код прямой связи Богушека:
— Доброе утро, Гонта. Зайди, поболтаем.
— Уже. Дверь не забудь открыть…
Через пять минут Богушек входил в его кабинет:
— Приветствую… Чего звал?
— И тебя тем же самым по тому же месту… Почему ты мне ничего не сказал?
— Потому что величество попросил меня, — после двухсекундной паузы проворчал Богушек. — Если бы он приказал, ты узнал бы об этом сразу. А он попросил.
— Хорошо.
— Дракон…
— Ты поступил очень правильно. Очень. Я не сержусь. Правда.
— Дракон…
— Я все сказал, что хотел, Гонта. Просто я взбесился. Я видел материал… Ты сильно занят сейчас?
— Да как тебе сказать, — усмехнулся в гренадерские усы Богушек. — Мы, менты, всегда занятие найдем, чтобы начальству очки втереть…
— Мысль твою я уловил. Мне нужна информация по Елене Томановой. «Пражское Время»… Ну, ты понял.
— Ясно. В каком направлении?
— Во всех направлениях. Полная информация, Гонта. Все, что можно. В том числе психологические зарисовки, высказывания коллег и тому подобное. Все, что накопаешь. До конца дня справишься? Список литературных трудов можно опустить.
— Понятно. Сделаем, начальник, все будет в цвет.
— Спасибо, дружище. Я знал, что ты меня выручишь…
Богушек шутливо приложил руку ко лбу и сделал отмашку, как бравый вояка из второсортного боевика, и молча покинул кабинет. Они знали друг друга так давно и прошли вместе через такое, что никакие лишние слова им были не нужны.
Незадолго до окончания рабочего дня Богушек сам принес данные. В некоторых случаях он словно бы не доверял сетям — скорее демонстративно, чем на самом деле.
— И? Со щитом? — Спросил Майзель, как только тот вошел.
— С целыми цареградскими воротами, — пробормотал Гонта, подходя к столу и протягивая Майзелю носитель. — Мне удалиться или будут вопросы?
— Нет, вопросов сразу, думаю, не будет, я сначала посмотрю материал.
— Мне удалиться или будут вопросы?
— Нет, вопросов сразу, думаю, не будет, я сначала посмотрю материал. Но ты будь на связи, ладно?
— Не вопрос… — Богушек как-то странно замялся.
Майзель заметил, конечно. И кивнул ободряюще:
— Ныряй, дружище. Тут неглубоко.
— Ты поаккуратнее с этой штучкой, Дракон, — вздохнув, буркнул Гонта. — Она даром, что блондинка… Котелок у нее варит и язык, что твоя бритва…