— У-у-у… Да-а-а-н… — протянул Андрей. — Та самая?!
— Та самая.
— Ну, ни фига ж себе пасьянс…
— Так вот, дружище.
— Это… серьезно?
— Это… ужасно.
— Кто это? Погоди, погоди, — Татьяна нахмурила лоб. — Это та, что «Ярость пророка»… Да?
— Ну, да…
— Так вот кто тебе нужен-то был, оказывается…
— А сколько ей лет?
— Она чуть нас моложе, Андрей.
— Да? Интересно… Я думал, она старше…
— Вы это про что? — Сонечка явно заинтересовалась разговором.
— Дождалась ты, дочуша, — снова хмыкнула Татьяна. — У дяди Даника наконец-то тетенька завелась…
— Какая чеканная формулировка, — прищелкнул пальцами в воздухе Майзель.
— А как ее зовут?
— Елена ее зовут.
— А она по-русски понимает?
— Не только понимает. И разговаривает.
— Ух ты! А она красивая?
— Софья! — рявкнул Корабельщиков. — Что за допрос?! Я тебя предупреждал, кажется…
— Дома будешь воспитанием заниматься, — одернул его Майзель. — Мне нравится, милая. Надеюсь, тебе тоже понравится.
— А вы уже поженились?
— Софья!!!
— Нет еще.
— А когда?
— Да что это за безобразие-то, в конце-то концов!!! Соня, прекрати немедленно!!!
— Оставьте ребенка в покое, — жестяным голосом проговорил Майзель. — Милая, так просто и быстро не всегда бывает.
— Но ты же ее любишь?
— Да.
— А ты ей сказал?
— Нет. Пока нет…
— Ты глупый, — вздохнула Сонечка. — Надо тетенькам всегда говорить, что их любишь. Тетеньки тоже глупые, только по-другому, чем дяденьки. Ты ей скажи, она обрадуется очень…
— Боже ты мой, да где ж она набралась-то этого… Таня!
— Что — «Таня»?!
— Тихо вы… Предки, — усмехнулся Майзель. — Милая, давай мы пока не будем этой щекотливой темы касаться, про жениха с невестой, хорошо?
— Хорошо, — кивнула Сонечка, победно оглядев родителей. — Но ты же нас на свадьбу пригласишь? Я еще ни разу на настоящей свадьбе не была…
— Обещаю тебе, милая, торжественным обещанием Дракона, — усмехнулся Майзель. — Если до этого когда-нибудь дойдет… Я велю посадить тебя по левую руку невесты.
— А по правую?
— Со-о-ня-а…
— По правую буду я сам.
— Ладно. Ты обещал! — Сонечка встала на сиденье и обняла Майзеля за шею. — Вы только очень долго не думайте, а то я вырасту, мне уже не так интересно будет…
Майзель тихонько похлопал ее по руке:
— Давайте договоримся. Никаких вопросов о планах и о детях. Я особо оговариваю не касаться именно этих тем, поскольку последствия могут быть непредсказуемыми. Особенно про детей.
Особенно про детей. Слово?
— Ну, понятно.
— А почему?
— Соня…
— Просто не нужно. Я тебя очень прошу, милая. Хорошо?
— Хорошо. Я не буду. И никогда нельзя?
— Когда-нибудь можно будет. Но не теперь.
— Ну, ладно, — тяжко вздохнула Сонечка и прижалась щекой к его щеке. — Поехали!
— Что-нибудь со здоровьем? — тихо спросила Татьяна.
— Со здоровьем более-менее в норме, — Майзель усмехнулся. — Была одна печальная история в конце восьмидесятых. А машину времени я пока не построил, Танечка.
— Ах, Господи.
— Ничего.
Своего «прорвемся» он на этот раз не добавил. Потому что совершенно не представлял, куда и каким способом прорываться.
ПРАГА, «ЛОГОВО ДРАКОНА». РОЖДЕСТВО
Корабельщиковы, вспоминая прочитанную книгу, ожидали увидеть кого-нибудь вроде современной Долорес Ибаррури, и, встретив вместо Пассионарии нежную, как весенняя верба, милую светловолосую женщину с дивным, изнутри светящимся, лицом, словно сошедшим с полотен Крамского или Перова, с яркими небесно-синими глазами, казавшуюся еще моложе из-за своей хрупкости, обалдели. А Майзель… Он так обнял ее и поцеловал в висок, когда они вошли, а она так прильнула к нему, что Татьяна мгновенно все поняла. И слезы закипели у нее, и сердце сжалось от какого-то странного предчувствия, и мурашки по спине пробежали… И она стиснула руку Андрею, — молчи, молчи, не смей ничего говорить.
— Ну, вот… Прошу любить и жаловать… А это — Сонечка.
Елена присела перед девочкой и протянула ей маленького, с ладонь, плюшевого зайца на короткой цепочке с кольцом:
— Здравствуй. Это тебе. Для школьного ранца, у нас все дети здесь носят такое, очень модно…
— Спасибо… Тетя Леночка, — просияла Сонечка. — Можно, я тебя так буду называть?
— Конечно, дорогая. Пойдем, там тебя еще разные другие сюрпризы ждут, — Елена осторожно взяла Сонечку за протянутую с готовностью руку, и, улыбнувшись Корабельщиковым, скрылась с девочкой в глубине дома, и Майзель, тоже подмигнув им заговорщически и указав подбородком в сторону кухни, потопал следом.
Татьяна с усмешкой посмотрела на мужа:
— Что?
— Вот это да… Крышу срывает. И она тоже…
— Тоже?
— Тоже снегурочка…
— Что значит — снегурочка?
— Он всегда таких… выбирал…
— Каких?!
— Снегурочек. Только раньше они другие были все… Как будто уже не снегурочки… А сейчас — нет. Настоящая.
— Понравилась?
— Таня… Ну ты что… Я же не об этом…
— Я тоже не об этом. Потому, что с ним, — поэтому… Господи, только бы сладилось у них как-нибудь…
— Такая женщина… Невероятно.
— Что невероятно?
— Сонька…
— А… Красивые люди, Андрюшенька.
И снаружи, и внутри. Это все чувствуют, дети — особенно.
— Я понимаю.
— А вот, что детей у нее нет, и… Это ужас, Андрюша.
— Ну, наверное, не всем же…
— Женщина без детей — это инвалид, понимаешь? И физически, и морально. Не может такого быть, не должно. Не по-божески это, Андрюша. Хотя бы один…