Я не стану, подумала Елена. Я тебя измучила, ящерка. Прости меня… Такое творится, а тут я со своими соплями, со своим самоедством… И не говори мне, что тебе это нравится, потому что это не может нравиться никому, никогда. Любят веселых, игривых и ласковых. А бальзаковских истеричек в вечном трауре по неведомо кому с красным носом и глазами вечно на мокром месте не любят — жалеют. Не смей меня жалеть, Дракон. Какой же ты Дракон, если так жалеешь меня?!.
— Просто хотела посмотреть на твою бесстыжую крокодилью морду, — улыбнулась Елена.
— Ты выдумываешь, мой ангел. Ты врешь, чтобы я не вздумал тебя жалеть…
— Все-то ты знаешь, ящерица ушастая…
Нет, решила, стиснув зубы, Елена. Я не скажу тебе это. Может быть… Когда-нибудь, потом… Не могу сейчас. Как рассказать мне это тебе?! Как Марта ворвалась ко мне в кабинет, как я чуть не грохнулась без чувств, когда увидела ее кругленький животик… Что я сначала подумала и какое облегчение испытала потом… И как разревелась, как последняя дура набитая… Как мы с ней ревели вдвоем наперегонки, кто быстрее промочит платок насквозь, как она простонала — я тебе другого мальчика рожу, Елена, только не плачь, подруженька дорогая, не плачь… Как же мне рассказать тебе это?! Господи. Да что же это такое…
— Нет. Я не вру, — отважно соврала Елена. — Я просто соскучилась. Я так соскучилась, ящерка…
— Правда?
Какие вы все примитивные, улыбнулась про себя Елена.
Драмоделы и рыцари. Как хотите вы слышать лишь то, что хотите услышать… Неужели тебе так приятно слышать это, Дракон? От меня?! И, увидев, как вспыхнули у него глаза и появились белые пятна на щеках, прошептала, чувствуя, как краснеют у нее уши:
— Ох, ну как ты можешь… Сейчас…
— Всегда, жизнь моя. Всегда. Ты же знаешь, — он легко поднял Елену, так, словно она не весила совсем ничего. — Всегда, стоит мне лишь взглянуть на тебя, мой ангел…
— Ящер озабоченный, — хмурясь, чтобы не разреветься опять, пробормотала Елена, ощутив, как всегда, трепет крыльев бабочки под сердцем.
— Обязательно. Я тебя не вижу целыми днями… Пропадаешь в своем госпитале… Сейчас, когда ты так мне нужна… — Он взял в ладони ее лицо, провел большими пальцами по бровям Елены: — Не хмурься, мой ангел… Я разглажу все твои морщинки… Здесь, здесь и здесь… Ах, нет, хмурься, хмурься, жизнь моя, ты такая становишься смешная, когда хмуришься…
— Ты сам во всем виноват… И… и хватит болтать…
МИНСК, 5 МАЯ. ВЕЧЕР
Андрей уже ехал домой, когда на экране бортового компьютера появилась заставка, сигнализирующая о личном звонке Майзеля. Корабельщиков нажал кнопку ответа:
— Привет. Пока никаких важных новостей…
— Ты должен срочно приехать.
— Зачем?
— Я не хочу тебя потерять.
— Не хочешь? Или не можешь?
— Не хочу. Это значит — и не могу. Приезжайте немедленно.
— Не можешь… А придется, — Андрей усмехнулся.
— Дюхон, я не шучу.
— Я тоже. Мы ведь уже большие, не правда ли? Все в порядке, Дан. И я в порядке. Я не могу никуда ехать сейчас. Даже на один день. Люди только-только начали… И у тебя никого нет здесь сейчас, кроме нас и продажных ментов, которых держит за горло твой Гонта…
— У нас есть люди там, Андрей. Ничего не изменится, если ты…
— Изменится. Сейчас самое время, уже все началось, Дан, все началось, понимаешь?! Если мы не справимся, все опять остановится и замрет на многие годы… Что твои люди могут без нас?
— Не так много. Увы.
— Вот видишь… И я нужен тебе здесь, а не там. Иначе все может рухнуть…
— Ты нужен мне живой и невредимый. Мне плевать на все мои планы, если они стоят жизни тем, кого я люблю. Мы справимся. Просто снесем их всех…
— Возможно, ты и веришь сейчас в это. Пока ты это говоришь. Но на самом деле это не так. Нельзя принести свободу на штыках, такая свобода никому не нужна. И это не твой план, а мой, помнишь?
— Отправь ко мне Татьяну с малышкой.
— Она не уедет. Ты не знаешь ее… У нас медовый месяц, Дан.
— Андрей…
— Правда, — Корабельщиков улыбнулся. — Это не шутка, я совершенно серьезно. Спасибо тебе…
— Мне? При чем здесь я?!
— Это все из-за тебя, — Андрей вздохнул и снова улыбнулся. — Мы стали так близки с тех пор, как это началось… Я даже подумать не мог, что я так люблю ее.
— Мы стали так близки с тех пор, как это началось… Я даже подумать не мог, что я так люблю ее. И что она любит меня так… У нас будет еще ребенок, Дан. Танечка была на УЗИ позавчера… — Ему показалось, что он услышал какой-то странный звук. — Что?
— Нет. Ничего, — после паузы сказал Майзель странным голосом. — Пришли их сюда. Обеих. Немедленно. Это приказ.
— Я свободный художник, ты же сам сказал… Нет. Они не уедут. Я не могу без них, как и они без меня… Перестань, Дан. Они не посмеют. И ты обещал вытащить нас, разве не так?
— Вот я и посылаю тебе лодку, — Андрею показалось, что Майзель усмехнулся.
— В другой раз.
— Дюхон…
— Что?
— Я тебя люблю. Не смей подыхать, понял?
— Ты меня не бери на «понял», — тихо сказал Корабельщиков. — Я теперь сам всех на «понял» беру. До связи, Дан. Я тоже тебя люблю…
ИЗ СООБЩЕНИЙ ИНФОРМАЦИОННЫХ АГЕНТСТВ
Прага, 6 мая. ЧТК. Влиятельный оппозиционный еженедельник «Пражское время» обратился к руководству страны с просьбой не предпринимать никаких силовых действий в отношении режима Лукашенко до тех пор, пока не станет ясно местонахождение и состояние здоровья студентов Нового университета, пропавших, предположительно, на беларуско-украинской границе в ночь с 23 на 24 апреля. Официальные лица уклонились от комментариев. Корреспондентскому корпусу стало известно, что главный редактор «Пражского времени» и несколько руководителей и профессоров Нового университета были под усиленной охраной, которую так и хочется назвать конвоем, доставлены в королевский дворец. Ни формат встречи, ни ее содержание не разглашаются ни одной из сторон.