— Нравится? — Труди заговорщически подмигнула и довольно улыбнулась. — Он сегодня с семи утра тут. Брудермайер прилетел вслед за ним чуть ли не в трусах и сразу отправил меня за тобой во Франкфурт. Уж не знаю, насколько это правда, но мне шепнули, что Майзель приехал повидаться с тобой…
— Кто?
— Как кто?! Да Майзель!
— Майзель?! Со мной!? Так это… — Андрей даже слегка отпрянул. — Перестань. При чем тут я?!?
Они вошли внутрь. В здании царила одновременно приподнятая и взвинченная обстановка, характерная для посещений Лиги денежными мешками. По сновавшим туда-сюда с ужасно деловым видом господам и дамам из попечительского совета, озабоченно кивавшим Андрею и тотчас же устремлявшимся прочь, было ясно, что размеры денежного мешка, свалившегося на этот раз к ногам Президента Лиги, преподобного доктора Юлиуса Брудермайера, превосходят все мыслимые и немыслимые границы…
МИНСК, БЕЛАРУСЬ. РЕТРОСПЕКТИВА
Все началось месяцев шесть назад, когда Андрей впервые услышал о «Golem Foundation» в Минске и о его основателе — миллиардере Даниэле Майзеле. Собственно, о Майзеле он слышал и раньше… Финансовые магнаты, в отличие от шоуменов, редко становятся объектом пристального внимания прессы, за исключением форбсовских [2] рейтингов. Майзель же был исключением. Гул о нем постоянно присутствовал в медиа-контенте [3] , как некий тревожный, будоражащий фон. То его охрана — не охрана даже, а целая карманная спецслужба, с отрядом коммандос, созданного чуть ли не по рецептам хайнлайновской «звездной пехоты», и прочей соответствующей атрибутикой — устроила перестрелку в Женеве при попытке швейцарской прокуратуры «пригласить» этого самого Майзеля на допрос, причем такую, что… То вдруг покатились глухие слухи о незаконных поглощениях целого списка ведущих мировых операторов мобильной связи.
То обвинения в убийствах, вымогательстве и биржевых махинациях. То сообщали о взрывном росте телекоммуникационного рынка и намекали, что без Майзеля и тут не обошлось. То сыпались, как из рога изобилия, многостраничные размышления разномастных аналитиков на тему монархических переворотов в Восточной и Центральной Европе, о стремительном экономическом рывке Чешского королевства, в считанные годы опередившего страны «семерки» по качеству жизни, о вхождении Чехии в клуб ядерных держав, о смене состава Совета Безопасности ООН, куда вошли Чехия, Япония, Бразилия, Индия и каким-то совершенно невероятным образом Намбола, императора которой считали марионеткой, полностью контролируемым из Праги. То появлялись отрывочные и маловразумительные комментарии об источниках его богатства и деятельности возглавляемого им транснационального холдинга со странным названием «Golem Interworld». То сообщали, как на выручку чешским инженерам-связистам, захваченным в заложники в Алжире, развернулась беспримерная по мощи и красоте войсковая операция, молниеносная и успешная, после которой алжирское правительство вдруг подозрительно легко и быстро закончило с гражданской войной против исламистов, унесшей жизни полумиллиона человек… То, захлебываясь, — кто от негодования, а кто и от восторга, — вопили о налете Королевских ВВС на ядерный реактор под Тегераном, — в тридцать секунд разнесли все в пыль, а потом сбросили какие-то абсорбенты, так что последующая инспекция МАГАТЭ, срочно допущенная в страну обделавшимися с перепугу аятоллами, не нашла никаких следов атомной заразы. То взрывались — впрочем, тут же и замолкали, словно по команде, — рассуждения о росте католического влияния в мире, особенно в Азии и Африке… Словом, трудно было пройти мимо информации о человеке, который наделал столько шума. Правда, толком-то о нем как раз ничего известно не было. Кто он, откуда, сколько ему лет? Как выглядит? Было лишь точно известно, что штаб-квартира «Golem Interworld» находится в Праге. И что Прага стала едва ли не столицей полумира… И ни разу Корабельщикову не попалось на глаза ни одного снимка господина Майзеля, даже самого плохонького.
После телефонных переговоров и предупреждения, что в задачи фонда вовсе не входит материальное субсидирование общественных организаций и предназначен он для помощи предпринимательским и прочим структурам Чешского королевства, Андрей ожидал увидеть и услышать… Он, собственно, толком даже и не знал, что. Но увиденное без преувеличения потрясло его. Во-первых, «Golem Foundation» почему-то находился на территории чешского посольства. Подойдя к калитке с коронованным львом, позвонив и назвавшись, Андрей слегка отпрянул: раздалось тихое шипение гидравлики-пневматики, и калитка распахнулась со скоростью, непостижимой для своего веса. Андрей прошел через двойную арку системы контроля безопасности, где два здоровенных парня в штатском, что, однако, никак не могло скрыть их безусловной принадлежности к военной косточке, проглядели его до самой души, — а может, и глубже. Пройдя дальше, Андрей совсем обалдел. Территория, занимаемая посольством и Фондом, казалось, пребывает в другом измерении — снаружи совершенно невозможно было представить себе, что здесь расположились, да еще так привольно, столько построек и людей. Он увидел стоящие под навесом автомобили — новенькие, сверкающие черным перламутром, хромом и зеркально-непрозрачным остеклением, вызывавшем лютую зависть беларуских «крутых», «Мерседесы» и два «Майбаха» — пульман и короткобазник, с королевскими гербами на дверях, и камуфлированные бронемашины. И вертолет — матово-ночной, с высоким узким силуэтом и странными, похожими на вертушки гидротурбин, спаренными винтами… Корабельщиков вдруг вспомнил одну из историй, рассказывавшихся полушепотом на минских кухнях: во время «Чернобыльского Шляха» не то в прошлом, не то в позапрошлом году кто-то из сотрудников посольства, наблюдавший за шествием, был — разумеется, «ошибочно» — задержан ОМОНом.