— Слышали бы вас в Агарисе, — Луиджи не мог подавить ухмылку.
— О, — махнул рукой Алва, — они это давно знают… Как вы, кстати говоря, нашли Софию? Я ведь посадил вам на колени ее?
— Наверное, — в голове у Джильди все перепуталось, даже не перепуталось, а поменялось местами. Мерзкий сон казался явью, а то, что было на самом деле, расплывалось, как мокрая краска.
— А вам, монсеньор… Какая из дам понравилась вам? — простонал Марсель Валме, выползая на террасу. — Рокэ, умоляю, вина! Умираю…
— Сейчас в Фельпе умирают многие, — заметил Алва, но бутылку открыл. — Пейте… А что до дам, то три из четырех были весьма неплохи во всех отношениях.
— Вы — воплощенное милосердие, — сообщил Валме. — Так как вам малышка Клелия?
— Никогда не любил девственниц, — зевнул Алва, — утомляет…
— Девственница?! — Валме задохнулся от возмущения. — Вы говорите, девственница?!
— По крайней мере была таковой, — Рокэ отхлебнул вина и покачал головой. — Впрочем, этого следовало ожидать.
Какая ерунда! Неужели это и есть жизнь? Ночью пьяные кошмары, утром глупые разговоры и пустота. Лучший воин Золотых земель пьет вино на чужой террасе и обсуждает с едва проспавшимся повесой ночные похождения… А чем он лучше? Он хуже, потому что эти двое не пачкают в грязи свою любовь.
— Луиджи, — Марсель жизнерадостно ухмыльнулся, — выпейте, и все будет в порядке.
В порядке не будет, но он выпьет.
— Ваше здоровье, господа.
— Рокэ, — капитан Валме с порозовевшим лицом уселся напротив маршала, — если вам не нравится, за какими кошками вы с ней возились?
— Должен же я иногда делать нечто доброе и возвышенное, — Рокэ поднялся. — Жизнь состоит не только из удовольствий, но и из жертв. Хватит, господа, собирайтесь и едем домой. Веселившиеся ночь напролет дамы утром представляют не самое радужное зрелище… Луиджи, вы с нами?
Джильди кивнул. Ему не хотелось оставаться на вилле, кроме того, мерзкий сон никак не шел из головы. Даже не сон, а что-то такое, что не позволяло расстаться с Алвой и ехать домой. Пока он с талигойцами, кошмар не вернется.
3
Катарина Ариго была лгуньей, шлюхой, дрянью, змеей, но как же она держалась! Играть на арфе, когда творится Леворукий знает что, — это надо уметь.
В музыкальной гостиной было тепло, но Луиза то и дело вздрагивала. Вдова капитана Лаик еще не забыла Октавианскую ночь, тогда они тоже сидели и ждали. Дамы потерянно молчали: одни жались к королеве, другие, наоборот, делали вид, что оказались здесь случайно. Что что-то случилось, понимали все, но что?
Девочка в белом перевернула ноты, Катарина заиграла что-то легкое и радостное, мелодия бежала, как ручеек, по которому пляшут солнечные зайчики. Музыкантша перебирала струны и чему-то улыбалась, а в малой приемной по очереди исчезали фрейлины и придворные дамы. Герцогини, маркизы, графини, баронессы одна за другой раздвигали белый атласный занавес и не возвращались. Не хотели или не могли? Луиза с трудом удержалась от того, чтобы перебраться к Айри и Селине. Если Катари попалась на какой-то пакости, так ей и надо, а если случилась беда? Общая беда.
Попасть во дворец трудно, но убраться отсюда еще труднее. За себя капитанша не боялась, невелика потеря, и потом — грехов за ней особых не водится, а в Рассветных Садах внешность не главное. Да и кому она нужна? Ну, серьги отберут, ожерелье, беды-то, а вот девочки! Она отвечает за них, за обеих. Перед собой, Создателем, синеглазым кэналлийцем и даже перед надорской дурой, которой не дала увезти Айрис.
Луиза тихонько подвинула затекшие ноги и постаралась сосредоточиться. Что бы ни произошло, Манрик остается на посту. Манрик — враг врагов Рокэ Алвы и кардинала, уже хорошо. А вот то, что из-за Селины ему продырявили плечо, плохо, хотя против монсеньора он не пойдет. Против него никто не пойдет, по крайней мере Луиза очень на это надеялась. Скорее всего, раскрыли какой-то заговор, к которому королева приложила ручонку, но как она это сделала? Луиза болталась при дворе с конца весны и не заметила за Катариной ничего подозрительного, а уж как она смотрела! Ее величество была осторожна, но на любую крыску рано или поздно сыщется киска.
А может, умер король? Госпожа Арамона сама удивилась тому, как расстроила ее эта мысль. Фердинанд был хорошим человеком, даже странно, что он сидел на троне, хотя за него все делали кардинал и маршал. И все равно жалко, если с ним что-то случилось. Катари отравила мужа, чтобы стать матерью короля? Да нет, глупости, после истории с Алисой приняли закон, по которому королева не может быть регентом. Что же такого натворила Катарина Ариго? Или все-таки не она?
Королева закончила играть и бессильно опустила руки. Она опять была бедной и потерянной, но Луиза прекрасно помнила, как ее величество смерила презрительным взглядом Леонарда Манрика и пошла к двери. Стебелек у гиацинта был стальным.
— Госпожа Арамона, — невысокий, очень вежливый теньент отвесил учтивый поклон, — прошу вас пройти со мной.
Луиза поднялась.
— Ваше величество, вы позволите?
— О да, — разрешила Катарина, словно это что-то значило, — идите, но не задерживайтесь. Мы вас ждем.