Робер был согласен на что угодно, но что он забыл в Урготе? Фома дохлых лошадей не скупает.
— Сядь, — мать указала на скамеечку у своих ног. Раньше это было место Мишеля, а они с Сержем сидели на подоконнике. — Ты знаешь, в юности я дружила с Арлеттой. Нас было три подруги, три фрейлины ее величества Алисы… Мы всегда были вместе…
Это Робер помнил. Три фрейлины в одно лето вышли замуж за троих друзей по Лаик. Арлетта Рафиано стала графиней Савиньяк, Каролина Борн — графиней Ариго, Жозефина Ариго — герцогиней Эпинэ. Переворот Диомида превратил друзей во врагов. Эпинэ остались верны Алисе, Савиньяки пошли за победителями, Ариго повисли между молотом и наковальней… Дети друзей выросли врагами. Глупо, вернее, было бы глупо, если б одни не топили других в крови. У Ренквахи Савиньяки были с Алвой, а Эпинэ — с Окделлом. Робер заставил себя улыбнуться.
— Я помню Арлетту Савиньяк.
— Лионель теперь маршал, — с каким-то удивлением произнесла мать. — Арлетта говорит, он лицом в Арно, а головой в Рафиано. Его брат, тот Савиньяк во всем.
Близнецы Савиньяк… Робер знал Эмиля, оба служили в одном полку, оба понимали в лошадях, на чем и сошлись, обоим не было дела до политики.
Зато политике было дело до них. Из Эпинэ пришло письмо — вызов к больному деду. Дед был здоров, но в полк теньент Эпинэ больше не вернулся.
— Я служил с Эмилем, а Лионель был в столице.
Но несколько раз приезжал к брату. Один раз они отправились на разведку, хотя их никто не просил, и поймали дриксенского капитана. Второй раз забрались на постоялый двор и устроили потрясающую пьянку. Теперь они враги, как глупо…
— Арлетта сейчас не в Савиньяке, а в Сэ… Думаю, по просьбе Лионеля. Он к ней приезжал, а потом Арлетта была у меня, — мать подняла ставшие сухими глаза. — Робер! Постарайся меня понять. Дело не во мне, я… Я думала, ты тоже погиб. Вместе… вместе с отцом и братьями. И я не умерла, не понимаю почему. Я живу без Мориса, без детей, в моем доме хозяйничают ызарги… Прости, я опять не о том. Неужели ты не видишь, что это бессмысленно?
Он видел, но все-таки спросил. Чтобы ей было легче.
— Что, Жозина?
— Эти ваши войны… Вам не победить.
Не победить. Это он понял окончательно и бесповоротно. Более того, он не хочет победы, только другой дороги у него нет. Эгмонт, отец, братья выбрали за него, а Матильда и Альдо протянули руку изгою. И еще неизвестно, кто держит крепче, мертвые или живые.
— На все воля Создателя.
Почему мы говорим о высшей воле, когда надо оправдать собственное безволие?
— Создатель не может хотеть, чтобы его дети убивали друг друга! — Мать никогда так не кричала, она вообще никогда не кричала.
— Прости…
Прости, что не обещаю уцелеть. Я постараюсь. Ради тебя, но я ничего не могу обещать. У меня есть сюзерен, и я теперь — Повелитель Молний.
— Робер, — она все понимает, но не может принять, — послушай. Дорак не хотел отдавать Эпинэ Альбину, этого никто не хочет. Кроме Колиньяров. Поезжай к Эмилю, он в Урготе с Вороном. Напишите оттуда Фердинанду, тебе позволят вернуться… Мертвых надо хоронить, иначе начнется чума. Морис… Твой отец был для меня всем, он и дети. Семеро, Робер… Остался только ты… У меня должны быть внуки, Ро, и они должны жить здесь.
Глава 9
Эпинэ
«Le Sept des ?p?es & La Dame des ?p?es & Le Huite des Deniers» [76]
1
Как заманчиво. Спрятаться за Эмиля и, скажем прямо, за Ворона, отречься от прошлого, от друзей и вернуться. Его и впрямь могут простить и даже наверняка простят. Лионель пошел в дядюшку-экстерриора, слов на ветер не бросает. Дорак не хотел усиления Колиньяров? Похоже на то. А Ворон с Дораком всегда были заодно, не потому ли он и выпустил пленника? Судьба как нанялась отводить от Робера Эпинэ пули: Ренкваха, Сагранна, Агарис, Алати…
Говорят, Леворукий гонит от себя тех, кто не дорожит жизнью. Если так, Иноходцу Эпинэ грозит бессмертие. Свинья, он опять забыл о Жозине: чтобы она умерла спокойно, он обязан ее пережить. Хотя бы на день. Выходит, Ургот? А что сказать Альдо? Попросить подождать? Смешно, сюзерен взорвется и наделает глупостей. Его нельзя пускать в Гальтару и вообще оставлять без присмотра. Матильда ничего не знает, а Мэллит Альдо не указ. Тот, кто любит, не удержит равнодушного. Умереть с ним и за него — это да, но не остановить.
— Сударь, завтрак подан.
— Я сейчас, Мари.
Мари… Она постарела, как и мать. Надо спросить, куда делась Берта, наверное, вышла замуж. За Гастона или нет? Робер с робостью взялся за торжественно разложенную одежду, пахнущую лавандой и сундуком. Завтрак в тихом семейном кругу — он, мать и родичи… Твою кавалерию, как сказала бы Матильда.
Жозина младше принцессы на четыре года и тоже потеряла всех, кроме одного, но Матильда и смирение — понятия несовместные, а мать превратилась в тень.
Жозина младше принцессы на четыре года и тоже потеряла всех, кроме одного, но Матильда и смирение — понятия несовместные, а мать превратилась в тень. И она не хочет мести, как Мирабелла Окделлская. Матери нужно, чтоб он вернулся, женился и жил вместе с ней. Арлетта обещала помочь, значит, поможет, Рафиано никогда не бросались словами. Так же как и Савиньяки. У него есть шанс вырваться из ловушки, в которую их всех затащил дед. Жозина права — хватит с Талига восстаний и гражданских войн, только как загнать в один денник двух морисков?