— Да, да, — прошептала Франческа, торопливо отнимая руку, — конечно… Я пришлю…
— Вот и чудесно. Виконт Валме вас проводит и, если адмирал Скварца еще не вернулся, побудет с вами.
Марсель подкрутил усы и поклонился:
— Счастлив служить.
— Благодарю, — пролепетала, не поднимая глаз, Франческа.
— Что вы, сударыня, это мы благодарны случаю, приведшему вас в этот дом, — заверил Рокэ Алва, и госпожа Скварца торопливо покинула приемную, опираясь на руку Валме.
Маршал молча опустился в кресло. Вслед уходящим он даже не взглянул, а ведь минуту назад Луиджи был готов поклясться, что талигойца прелести жены волнуют куда больше исчезновения мужа. Рокэ принял услужливо налитый Герардом бокал, по своему обыкновению поставил на подлокотник и повернулся к Луиджи.
— Я бы поставил на Кимарозу.
Закатные твари, при чем здесь старший адмирал?! Ясно ведь: ночь, лошадь, всадник, показавшийся знакомым…
— Кимароза?
— Скварца — герой, умница, любимец флота — одним словом, готовый старший адмирал. — Рокэ внимательно изучал вино в бокале. — А Кимароза не хотел терять должность. Ну и деньги, разумеется.
— Тогда ему мешает отец.
— Нет, — Алва покачал головой. — Адмирал Фоккио Джильди хорош на море, но дуксам он поперек горла, а они — ему. Другое дело — Муцио, женатый на Франческе Гампана. Не сомневаюсь, Муцио женился по любви и меньше всего думал, что входит в семейство гран-дукса, но некоторым свойственно видеть расчет даже там, где его нет.
Это походит на правду, вернее, походило бы, если б не обернувшаяся чудовищем Поликсена.
— Рокэ, — по спине капитана Джильди побежал холодок, — не лгите, я все понимаю…
— Понимаете? — синие глаза нехорошо блеснули. — Позвольте узнать, что именно?
— Ро… Монсеньор, вы можете убить меня, но не считайте меня ребенком. С Муцио случилось то же самое, что было бы со мной, если бы не вы. За ним пришли и его забрали…
— Воистину, — зевнул Рокэ, — ликеры после касеры — зло. Я не буду вас убивать, Луиджи, вы и так наказаны, но попробуйте поработать головой и сравнить ваш изысканный кошмар с тем, что случилось в особняке Скварца. Насколько я понял, вы, позабыв все на свете, помчались за возлюбленной, что, без сомнения, характеризует вас с лучшей стороны. А что сделал Муцио? Подумайте.
Капитан Джильди подумал. Муцио оставил Франческу и уехал с каким-то мужчиной, но прежде вернулся, чтобы одеться и сказать жене, с кем едет и когда вернется. А вот ему и в голову не пришло растолкать Валме, предупредить, что он уезжает, прихватить хотя бы шпагу и кошелек. И потом, Франческа видела обычную лошадь и какого-то мужчину, а не кошмарного ребенка.
— Простите, Рокэ. Похоже, вы правы, но насчет Кимарозы — это только догадки.
— Простите, Рокэ. Похоже, вы правы, но насчет Кимарозы — это только догадки. У нас много врагов.
— Капрасу сейчас не до похищений, ему бы сдаться поудачнее, а его союзники в городе просто обязаны сидеть тихо. Если, разумеется, они не ценят Бордон превыше жизни и уже полученных денег.
— Разрубленный Змей, — невольно хмыкнул Луиджи, — превыше денег! Ну вы и сказали! Только за Паучий холм Саграцци и Андреатти получили по тысяче вел!
— Удивительно корыстные и лживые люди, — возмутился Алва. — О готовящемся нападении сообщил я, а деньги получили они.
— Рокэ! — бокал выскользнул из рук Луиджи, хорошо, что он был пуст и упал на ковер. — Не хотите же вы сказать…
— Хочу, — в синих глазах мелькнула лукавая искра. — Мне очень не понравился генерал Фраки. Некоторым господам вредно побеждать — из их побед, как правило — мелких, вырастают крупные неприятности. И, во имя Чужого и всех кошек его, как бы еще я заставил милейших дуксов вручить мне военную власть?
Разрубленный Змей! Разрубленный на мелкие кусочки Змей, этот талигоец сведет с ума самого Леворукого, но он побеждает. А Саграцци и Андреатти были предателями и предавали бы до сих пор, если б не выходка Алвы.
— Монсеньор, — Герард быстро поднял валяющийся бокал, — пришел капитан Дерра-Пьяве. И еще спрашивают капитана Джильди. По поручению теньента Баньезе.
3
В палаццо Скварца было прохладно, в белых мраморных чашах пестрели гвоздики, тихо журчал комнатный фонтан, ветер равнодушно колыхал расшитые травами и стрекозами занавеси. Франческа старалась быть радушной хозяйкой, а Марсель из кожи вон лез, изображая учтивого кавалера, но все это было враньем, откровенным и беспардонным. Им не было дела ни до театра, ни до гайифской моды. Разговор не клеился, хоть умри. Наконец отчаявшийся Марсель спросил про птице-рыбо-дуру — с какой это радости она стала хранительницей славного города Фельпа? Хозяйка через силу улыбнулась.
— Сударь, это такая путаная история.
— Тем лучше, — совершенно искренне заверил Валме.
— Я… Это было очень давно, — вполголоса начала Франческа, — Фельпа тогда не было… И Веньянейры не было… Вы ведь ехали из Эр-При? Через Гальбрэ?
— Да, — поморщился Марсель, вспомнив выгоревшие холмы и мертвые озера.
— Сейчас это пустыня, а раньше был цветущий край… Там, где сейчас озера, стоял город Гальбрэ. Многолюдный, богатый и очень красивый. Его называли второй Гальтарой, но Гальбрэ хотелось стать первой. Знаете, Марсель, я только сейчас поняла… Это очень глупая легенда. На самом деле, наверное, все было иначе. Если вообще было.