— Увы, вам не повезло с погодой, — Фома сочувственно покачал париком. Полезная вещь, особенно если не успел привести голову в порядок. Рокэ хорошо, у него от сырости волосы начинают виться, а как быть тем, кому не повезло?!
— Что поделать, — философски произнес Алва, — ваша осень славится дождями. Некоторые полагают, что урготеллские красавицы обязаны своей чудесной кожей именно климату.
— Весьма вероятно, — затряс паричком ургот, — весьма… Но вы, без сомнения, устали. Мы отвели вам комнаты в восточном крыле дворца, их можно занять немедленно, там есть все необходимое, а на слуг можно положиться.
— Благодарю ваше величество за заботу, — наклонил голову Рокэ, — но я предпочел бы сначала обсудить дела, хотя бы в общих чертах. Что до комнат, то я остановлюсь в посольстве Талига. Поверьте, я не самый приятный гость, к тому же моя репутация не позволяет мне находиться под одной крышей с юными девицами. Особенно с учетом некоторых обстоятельств…
— Ваша знаменитая хватка, герцог, — ургот приятно рассмеялся. — Что ж, прошу в кабинет. Кажется, я понимаю, о каких обстоятельствах идет речь, но мы еще поговорим об этом…
Приспичило им говорить о делах, можно подумать, завтра конец света. Хотя если завтра конец света, зачем говорить о делах? Лучше выпить и поехать к женщинам… Жаль, им не отвели отдельный особняк: жить под одной крышей с дядюшкой Шантэри — это ужасно. Хотя во дворце всяческих сложностей не меньше, и в нем наверняка подслушивают. Валме оглядел приемную — неплохо, но нипочем не скажешь, что здесь обитает чуть ли не самый богатый правитель Золотых земель.
То ли у Фомы нет вкуса, то ли жадничает.
— Мой дорогой Марсель, как здоровье вашего почтенного батюшки?
Дородный человек с тоскливым собачьим лицом смотрел на виконта, как на сахарную кость. Так и есть! Четвероюродный дядюшка, раздери его кошки! И именно тогда, когда Ворон заперся с Фомой.
— Благодарю вас, дядюшка Франсуа! Когда я покидал Валмон, отец чувствовал себя неплохо.
— Мой мальчик, я был весьма удивлен, когда твоя матушка написала, что ты пошел в армию. Раньше я не замечал у тебя склонностей к воинской службе.
Марсель и сам ее не замечал, просто так вышло. Встретил по дороге во дворец Ворона, и понеслось.
— Ну, — замялся Валме, — мне давно советовали заняться делом, а первый Валмон был военным.
— Я горжусь тобой, — старый пень взволнованно засопел. Неужели в самом деле растрогался? С него станется! Марсель подтянул живот, благо после фельпских похождений это труда не составляло, и выпалил:
— Моя жизнь принадлежит Талигу и его королю!
Родственничек растроганно шмыгнул носом, но потом нахмурился:
— Теперь талигойцы, как никогда, должны быть готовы к любым неожиданностям. И, мой дорогой, вам и вашему патрону следовало бы повязать черные ленты. Конечно, вы одеваетесь по-походному, но приличия обязывают. Все добрые олларианцы надели траур, и даже герцогу Алве не следует шокировать своих соотечественников.
— Мы ничего не знали, — пробормотал Марсель. — Море, знаете ли…
— Не надо лгать дядюшке Франсуа, — нос снова шмыгнул, на сей раз осуждающе. — Поведение герцога Алвы не оставляет сомнений в вашей осведомленности.
— Ворон? — выпалил Валме. — Он ничего не знает, просто он вообще такой… Его ничем не проймешь. Мы в Фельпе получили приказ от Фердин…
— От его величества, — поправил старый зануда, заставив Марселя в очередной раз порадоваться бегству из-под крыла родичей. — Все талигойцы, оказавшись за пределами отечества, являются послами своей державы и не должны забывать о столь важных вещах, как титулование монарха.
— В любом случае, — огрызнулся виконт, — мы вышли в море, не зная ни кошки. То ли нас не сочли нужным известить, то ли какая-то скотина сперла письма. Последнее, что мы получили, это было письмо Силь… то есть его высокопреосвященства и королевские грамоты.
— Когда это было? — лицо дядюшки оставалось умеренно скорбным, но глазки стали жесткими. — Когда прибыл курьер и когда написаны послания?
— Получили в первый день Летних Молний. Рокэ, то есть Первый маршал Талига, сказал, что курьер не жалел лошадей. А написано было в ночь Ундий…
— Когда? — не понял дядюшка.
— С 11 на 12 Летних Волн…
— Ты не ошибаешься?
— Чтоб мне облысеть!.. То есть я не ошибаюсь. Письмо его высокопреосвященство написал ночью, а его величество подписал приказы утром.
— Есть вещи, которыми не шутят, — затянул свою песню дипломат. — Я склонен тебе верить. Меня ввело в заблуждение поведение герцога, но Рокэ Алва умеет скрывать свои чувства. Тем не менее вам следует надеть траур.
— Я надену, — заверил Марсель, мимоходом пожалев об урготских портных. — Дядюшка, во имя Леворукого, скажите же наконец, кто умер?!
— Его высокопреосвященство.
Марсель едва не присвистнул, но дядюшка Шантэри такого бы не потерпел, а свистеть во дворцах было признаком дурного тона.
2
Катарина немедленно отпустила госпожу Арамону к заболевшей дочери, хотя от ее величества зависело мало: из дворца входили и выходили по пропускам, подписанным капитаном Личной охраны его величества.
К счастью, Манрик смилостивился, и Луиза, позабыв обо всех королевах и кансилльерах мира, помчалась на улицу Хромого Цыпленка.
Дверь открыла Дениза, и у Луизы немного отлегло от сердца — будь с дочкой что-то серьезное, кормилица выглядела бы иначе.