— А было покушение? — Алва наконец соизволил обернуться. — И на кого же?
— На вас!
— Опять? — на лице Ворона проступило неподдельное отвращение. — Эти убийцы на удивление докучливы и тупы. Кажется, уже можно понять, что у них ничего не получится.
— Возможно, убийцы и докучливы, но я их понимаю. Рокэ, вы можете говорить серьезно?
— Вы напоминаете мне покойного кардинала. Так кто, где и когда меня убивал на сей раз или это удовольствие еще только предстоит?
— То есть вы утверждаете, что ничего не знаете?
— Вовсе нет. Слова «я знаю только то, что ничего не знаю» принадлежат какому-то древнему бедняге. Я о себе несколько лучшего мнения… Хорошо-хорошо, граф, я вовсе не хочу, чтоб вас сразил удар. О покушении на мою столь многих удручающую персону мне ничего не известно. Если угодно, могу произнести любую из известных мне клятв.
— В таком случае вам будет небезынтересно узнать, что цветы, которые вы во время мистерии должны были преподнести принцессе Елене, были отравлены. Если бы не ваш трюк с лилиями, мы бы с вами сейчас не разговаривали, а у Фомы осталась бы всего одна дочь.
— И как же стало известно об этом кошмаре?
— Служанку, которой Елена отдала ненужную корзинку, нашли мертвой. Налицо все признаки отравления. Фома вне себя от того, что не знает, кого казнить, и надеется узнать у вас.
— Я бы посоветовал ему бросить монетку. Дракон — Гайифа, решка — родственники.
— Рокэ, во имя Создателя, почему вы заменили лилии?
— Вы будете смеяться, — зевнул Алва, — но я терпеть не могу поддельных цветов. Тем более надушенных. Нет, от каких все же мелочей зависит успех отравителя… Вам налить?
— Наливайте! Хуже не будет.
— Разумеется. Будет лучше. Граф, мне нужна ваша помощь.
— Неужели?
— Отсутствие писем из Талига становится удручающим. Я не имею в виду официальные рескрипты, их более чем достаточно.
— Вы хотите послать кого-то в Талиг? К кому? К графу Савиньяку?
— Я хочу, чтобы вы написали на меня донос. Если, разумеется, вы этого до сих пор не сделали.
Глава 6
Эпинэ
«Le Cinq des ?p?es & Le Chevalier des ?p?es & Le Sept des Deniers» [97]
1
Мокрые черные стволы, поредевшая рыжая листва, каштановая кожура на траве. Хорошо, что сегодня нет дождя. Робер Эпинэ с надеждой глянул на небо — оно было высоким, синим и почти чистым, только над самой головой серебрились перистые облака. Ночью снова будет заморозок, и это прекрасно. Что может быть лучше конной атаки по примороженной, звенящей земле?! Теньент королевской армии Робер Эпинэ узнал это в Северной Придде девять лет назад.
Отгоняя непрошеные воспоминания, Иноходец хмыкнул и послал Дракко вперед. О чем думал Рамиро Алва, открывая ворота Кабитэлы? Скорее всего, ни о чем, вернее — о том, как исполнить то, на что решился.
Над головой что-то возмущенно застрекотало. Сорока! Матильда их терпеть не может и правильно делает… Сорока — не птица, сплетник — не человек.
— Монсеньор! — любопытно, капитан когда-нибудь спит или отложил отдых на «после победы»?
— Что-то случилось?
— Вы опять уехали один!
— Мне надо было подумать, — и не хотелось никого видеть, но командующий повстанческой армией обречен таскать за собой исполненный отваги хвост.
— Монсеньор! — любопытно, капитан когда-нибудь спит или отложил отдых на «после победы»?
— Что-то случилось?
— Вы опять уехали один!
— Мне надо было подумать, — и не хотелось никого видеть, но командующий повстанческой армией обречен таскать за собой исполненный отваги хвост.
— Каковы будут приказания?
— Проедемся до Эр-Огюст. Хочу глянуть на лагерь Манрика.
— Я в вашем распоряжении.
— А что с Дюварри? Сегодня его день.
— О, ничего особенного, — сдержанно произнес Никола.
— А «не особенного»?
— Леон Дюварри проиграл пари и был вынужден раздеться ниже пояса и сесть в муравейник. Теперь он не может ездить верхом.
Леворукий и все кошки его, ну и олух! В бою от таких больше хлопот, чем проку. А таких — большинство! Рассчитывать можно на тысячу человек, от силы — на две. Остальные не умеют ни воевать, ни хотя бы подчиняться. Казароны, как есть казароны! Шуму много, а толку…
— Что за пари? — холодно поинтересовался Робер, заворачивая коня.
— Дюварри побился об заклад, что из восьми пистолетов подстрелит восемь сорок, но подстрелил только одну.
— Пусть утешается тем, что я знаю лишь одного человека, которому такое под силу. И это не я. «Пушки» готовы?
— Да, монсеньор. Издали ни за что не догадаешься.
— Будем надеяться.
Может, новоявленный маркиз Эр-При и проглотит наживку. Если не удосужится проследить, откуда у повстанцев взялась тяжелая артиллерия. Разрубленный Змей, поверили же кагеты, что под набросанными ветками скрываются волчьи ямы, не подумав, что у Алвы не было времени их копать.
К сожалению, Робер о Леонарде Манрике знал мало. В больших войнах тот не участвовал, по крайней мере в качестве военачальника, но это ничего не значило — Робер тоже армиями не командовал, так что здесь они были равны.
Эпинэ пытался расспрашивать Штанцлера. Эру Августу можно было верить, потому что тот, в свою очередь, верил Роберу. Бывший кансилльер не сомневался, что в случае проигрыша его прикончат, а ему совершенно не хотелось в Закат. Другое дело, что Штанцлер много знал о Манриках-интриганах и ничего о войне. Тем не менее Иноходец пришел к выводу, что его противник предпочитает учиться на чужих ошибках, обстоятелен, осторожен, но ни в коем случае не труслив и не глуп. Вот Сабве, тот попер бы на рожон. Что до Симона Марана, то он был темной лошадкой. Штанцлер по крайней мере о нем ничего не слышал, но хапнуть освободившийся титул нужно суметь. Неужели все сыновья Альбина погибли? Или их просто не стали искать?