«Гусак» торжественно распахнул двери, пропуская улыбающегося барона, за которым маячил кто-то длинный, худой и незнакомый.
— Ее высочество Юлия посылает Первому маршалу Талига гитару и надеется, что услышит, как она поет в его руках, — возгласил Дежу.
— Передайте ее высочеству мою признательность, — наклонил голову Ворон, — но слухи о моем искусстве несколько преувеличены.
— О, — закатил глаза секретарь, — герцог Алва слишком скромен, но мы доверяем господину Валме.
— Да, — согласился Ворон, — однажды я в его присутствии проявил неосторожность.
— Монсеньор, с вашего разрешения мастер настроит гитару так, как вам угодно, — барон еще разок поклонился и сделал знак рукой, подзывая своего спутника. Тот поспешно опустился на одно колено, на вытянутых руках возлежала гитара черного дерева. Алва окинул мастера оценивающим взглядом.
— Как ваше имя, любезный?
— Ничтожный Лаим к услугам вашей светлости.
Алва окинул мастера оценивающим взглядом.
— Как ваше имя, любезный?
— Ничтожный Лаим к услугам вашей светлости.
— Эта гитара — ваших рук дело?
— Господину угодно услышать, как она звучит?
— Угодно, — Алва откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
— Выглядит красиво, — одобрительно заметил Марсель.
— Гитара не женщина, — поднял палец дядюшка, — для нее молчание — не золото, а внешность — не главное.
Словно в ответ, мастер взял несколько глубоких аккордов, затем прижал ладонью струны и опустил голову.
— Неплохо, — медленно произнес Алва, — очень неплохо, но настроено слишком низко. Идемте со мной, эта комната не годится для настройки. Барон, прошу засвидетельствовать мое почтение и мою благодарность ее высочеству.
— Господин Дежу, — дядюшка, не оставлявший надежды женить своего дикого гостя, был еще любезней, чем обычно, — устраивайтесь поудобнее. Желаете вина?
Довольный секретарь с готовностью плюхнулся в кресло и, разумеется, заговорил о погоде. Франсуа Шантэри ответил, слуги подали горячее вино со специями и подбросили в камин поленьев.
— В Урготе очень мягкая зима, — Дежу изящно отпил из высокого бокала, — и ранняя весна. В день рождения ее высочества в окрестных холмах цветут анемоны.
— У женщин, рожденных весной, особое очарование, — сладким тоном произнес Луиджи, пять минут назад несший по кочкам непрекращающийся дождь и урготов, умудрившихся построить столицу в столь мокром месте.
— О да. Ее высочество у нас так и зовут — принцесса Весна и Урготская Фиалка.
Если Юлию и называли Весной, то Марсель этого не слышал. И на фиалку румяная, кругломорденькая пышка не походила, скорее на пиончик. Марсель отхлебнул вина. Жаль, здесь нет Дерра-Пьяве, он бы наверняка что-нибудь добавил. Коротышка не был ни дураком, ни невежей, но любил таковым казаться.
— А как называют принцессу Елену? — поддержал светскую беседу далекий от двора Фомы Луиджи.
Секретарь задумался, разрываясь между нежеланием хвалить соперницу патронессы и лояльностью правящему дому. Последнее взяло вверх.
— Принцессу Елену называют Ласточкой. Ее высочество родилась на борту королевской галеры «Белая Ласточка».
— Красивое имя, — Марсель понимал, что после ухода ургота дядюшка его придушит, но удержаться не смог, — а то один наш друг назвал свой корабль «Бравым ызаргом».
— Остается надеяться, — Луиджи, неслыханное дело, улыбнулся, — что на корабле Дерра-Пьяве не родится ни одна принцесса.
Марсель едва не захлебнулся, хотя принцессы, достойные имени ызарга, отнюдь не были редкостью. Те же дочки Хайнриха…
— Веселитесь? — Алва стоял в дверях. — Ургот может гордиться мастером Лаимом. Инструмент превосходный.
— Ее высочество желает знать: согласитесь ли вы спеть для нее и ее подруг?
— В Кэналлоа говорят: хорошая гитара не может не петь.
— В таком случае поспешу во дворец, — барон поставил бокал на розовый столик и неторопливо поднялся.
— Не смею вас задерживать. — Шантэри тоже встал. — Позвольте вас проводить.
И правильно, пусть провожает, на то он и посол. Жаль, не до дворца. Марсель не имел ничего ни против Дежу, ни против дядюшки, но при них приходилось выбирать слова, чего виконт терпеть не мог. Особенно вечером и под вино.
— Вы и впрямь будете играть? — удивился Луиджи Джильди.
— А почему бы и нет? — Алва лениво подошел к окну, приподнял портьеру и приник к черно-синему стеклу, по которому барабанил ставший привычным дождь.
Герцог стоял и смотрел в осень, а огонь свечей играл сапфирами кинжала. Марсель вспомнил шрамы на спине маршала и поежился. Когда-то Рокэ повернулся спиной не к тому, к кому нужно. К кому?
— Уехал, — сообщил Алва, опуская золотистый атлас. — Так вы говорили…
— Нет, это вы говорили, — улыбнулся вернувшийся дядюшка, — о гитаре. Насколько мне известно, в Кэналлоа новую гитару угощают старым вином.
— Угощают, — подтвердил Ворон, трогая черное дерево. — Мастер Лаим меня и впрямь удивил, я подобного не ожидал.
— Желаю хорошего вечера, — церемонно произнес Джильди, — но мне пора, путь до порта не близкий.
— Оставайтесь, — улыбнулся кэналлиец, — льет как из ведра, но зачем вода, если есть вино?
— Хорошо, — не стал спорить фельпец. Марсель поставил бы Марианну против пропавшей Зои, что Луиджи заговорил об уходе исключительно из вежливости.