Катарина, так и не сменившая черного платья, не обращала внимания ни на траурные физиономии своих дам, ни на перекатывавшийся из угла в угол шепоток. Королева сидела в своем любимом кресле и слушала житие святого Адриана, которое читала графиня Рокслей, вряд ли соображавшая, что за слова она произносит. Остальные чего-то ждали, то и дело скашивая глаза в угол, где стучали огромные дриксенские часы. Короткий осенний день сменился сумерками, слуги внесли свечи, осведомились об ужине. Катарина сказала, что ей все равно, но можно подавать. Подали свиное желе, перепелок, булочки со сливами и фрукты. Ее величество сообщила, что у нее нет аппетита, и попросила ужинать без нее. Луиза честно обглодала птичью тушку и вернулась к опостылевшим пяльцам.
Пошел и прекратился дождь, стемнело, к стеклу прилип мокрый мертвый лист, Ангелика Придд уронила молитвенник. Толстенькая, тисненная золотом книжечка шлепнулась об пол, герцогиня нагнулась, подняла, руки у нее дрожали. Луиза торопливо отвернулась и встретилась взглядом с супругой экстерриора. Анна Рафиано ей нравилась. Если бы почтенная дама не была графиней, они с их неземной красой и скверным характером могли бы стать подругами, но каждый сверчок должен знать свой шесток. Свой Луиза знала.
Толстуха вздохнула, как хорошая корова, и, понизив голос, заметила:
— Посмотрите в окно.
Госпожа Арамона посмотрела. Ничего особенного: темнота, рваные тучи, несколько звезд, огни…
— Вы думаете, завтра снова будет дождь? — Луиза чувствовала, что ей на что-то намекают, но понятия не имела, на что именно.
— Леворукий с ним, с дождем, — в отличие от супруга, Анна Рафиано говорила без обиняков. — Я еще не видела, чтоб в Старом крыле вечерами зажигали свет. Только в ночь Весеннего Излома да на именины Франциска и Октавии, и то лишь на первых этажах.
Луиза честно уставилась на горящие окна. Анна зря волноваться не станет, она женщина многоопытная, и она слышала то же, что и Луиза.
— Графиня, — не очень уверенно произнесла Луиза, — вы думаете, что-то не так?
— Все, — фыркнула толстуха, — я б на месте Гектора рассказала сегодня другую сказку.
…А на месте королевы сидела бы тихо, как мышь.
— Госпожа Арамона, — проклятье, эта мерзавка мысли читает, что ли?
— Да, ваше величество.
— Меня беспокоит Селина, она выглядит такой бледненькой. Ее следует уложить в постель. Я бы на вашем месте попросила разрешения отправить девочку домой. Конечно, вас задерживают ваши обязанности, но за подругой может присмотреть Айрис…
О да, Айрис может, Айрис такое может… Ее и впрямь следовало бы отправить куда-нибудь подальше. Лучше всего в подвал и запереть на четыре замка. Сейчас здесь произойдет что-то неприятное, и лучше, чтобы девочек это не коснулось.
— Ваше величество правы. У Селины слабые легкие, но я не уверена, что…
— Что отсюда выпустят хоть кого-нибудь? — королева отважно улыбнулась. — Может быть, и так. Что ж, если вам откажут, мы будем знать наверняка.
— Благодарю, ваше величество.
Кого будет трудней уломать: Айрис или начальника караула? Конечно, будь Селина в самом деле больна, Айри бы подругу не оставила, но все шито слишком белыми нитками.
— Айрис, — слегка повысила голос королева, — подойди ко мне.
Герцогиня Окделл, она же «невеста герцога Алвы», появилась тотчас, глаза у нее воинственно блестели, и Луизе это очень не понравилось. Кошки бы разодрали дуру Гризельду, растрезвонившую о выходке королевы. Дурость, но только не для Айрис.
— Ваше величество, — выпалила девица Окделл, — разрешите нам с Селиной сопровождать вас в Эпинэ!
У Луизы опустились руки.
3
— Господа, нам следует обсудить один-единственный вопрос, — Робер с тоской уставился на цвет дворянства четырех восставших графств. — Прошу говорить по очереди, не вступая в споры до тех пор, пока не выскажутся все. Граф Пуэн, ваше слово.
Анатоль Пуэн сомнений не испытывал:
— Мы будем сражаться.
— Согласен, — Дени Агиррэ был на удивление краток.
— Люди Чести умирают, но не сдаются, — разумеется, это Сэц-Ариж.
— Долой чужаков! Эпинэ — наш дом!
— Свобода или смерть!
— Смерть, но «навозникам»!
— Ха-ха-ха… Хорошо сказано!
— Мы победим!
То же, что и семь лет назад. Сражаться, сражаться, сражаться… «Люди Чести умирают, но не сдаются…» Какая глупость! Пока одни умирали в Ренквахе, другие удирали без оглядки или сидели по своим норам и ждали, что получится.
Те же Придды и Ариго к Ренквахе не явились. «Спруты» не получили известия, «леопарды» спрятались за сестру, дескать, Катарина — заложница, они не могут рисковать ее жизнью. Может, они и правы — это дед с ходу пожертвовал семьей, дед и Эгмонт. Другое дело, что Дорак и Алва не стали мстить женщинам и детям, но сейчас один — в Урготе, а другой — в могиле.
— Нужно драться, — Александр Горуа стукнул по столу кулаком.
— Эпинэ будет свободной! — Жорж Гайяр заменял разбитого ударом отца.
— Эпинэ будет свободной! — Жорж Гайяр заменял разбитого ударом отца. В девятнадцать лет все готовы пробить лбом стену.
— Все зависит от тактики, которую изберут Оллары. В открытом бою нам не победить, — Констанс Гаржиак был чуть ли не единственным, кто, набив шишек с Повелителем Скал, взялся за старое с Повелителем Молний. — Предлагаю выдвинуть наблюдательные посты за Кольцо Эрнани, в Валмон и Дорак. В случае появления королевских войск, не принимая боя, отступать в Мон-Нуар.