— Она очаровательна. Я не опущусь до лести, если скажу, что при дворе нет девушки прелестней Селины.
Создатель, да что же такое творится? Молью траченному лису до девушек нет никакого дела и, похоже, давно.
— Благодарю вас, сударь.
— Вы весьма немногословны. Молчаливая женщина — это такая редкость.
Рокэ Алва считает так же, но приплетать маршала она не будет. Луиза глупо потупилась и еще глупее хихикнула.
— Хорошо, сударыня, я раскрою карты. Баронесса Заль скоро вернется, я не могу позволить себе долгий разговор.
Это он устроил, чтобы баронесса вышла. Зачем?! Луиза подняла глаза на Манрика. Подслушивает ли баронесса? Очень даже может быть. А может, не только она. Значит, нужно и кошек напоить, и молоко уберечь.
— Я вся внимание, сударь.
— Рокэ Алва всегда разбирался в людях, — чопорно произнес тессорий. — Жаль, его сейчас нет в Олларии, а его высокопреосвященство в последнее время нездоров.
— К счастью, его высокопреосвященству есть на кого положиться, — Луиза кокетливо раскрыла и закрыла веер. Это выглядело отвратительно, сам веер тоже был отвратительным. Она нарочно выбрала такой…
— И не только его высокопреосвященству. Сударыня, если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне так же, как если б на моем месте был Первый маршал.
— Разумеется, сударь, но ее величество ко мне и моей дочери очень добра…
— У вашей дочери уже есть жених?
— Еще нет… Ваше величество!
— Что вам угодно, граф, — Катарина Ариго, как и положено вечной страдалице, была грустна и смиренна.
Святая Октавия, даже не знаешь, радоваться приходу королевы или злиться.
Святая Октавия, даже не знаешь, радоваться приходу королевы или злиться. Тессорий что-то хотел, но лучше б он хотел этого в другом месте. Там, где не подслушивают.
— Ваше величество, я осмелился явиться сюда в надежде встретить одну юную особу.
— Кого же? — все так же тихо произнесла королева.
— Селину Арамона. Я хотел бы сказать ей нечто важное.
Создатель, что нужно тессорию от девочки? Почему он ходил вокруг да около?
— Мы позволим вам поговорить с девушкой лишь после того, как узнаем, в чем дело, — Катарина подняла глаза на Манрика, — мы отвечаем перед Создателем за наших фрейлин и должны знать, что происходит.
Она была дрянью, шлюхой, лгуньей, но она защищала Селину, это Луиза понимала. Если б Манрик хотел добра, он бы не юлил. Этот человек не может хотеть добра никому, кроме себя.
— Ваше величество, это личное дело, — с нажимом произнес Манрик, — очень личное.
— Здесь мать девушки. Здесь мы, ее покровительница, — Катарина Ариго умела отказывать, в этом Луиза и раньше не сомневалась, но почему она бросилась в бой из-за Селины? — Говорите при нас.
— Ваше величество, уверяю вас…
— Граф, — руки королевы теребили край вуали, но голос был твердым, — мы виделись с маршалом Савиньяком, мы все знаем, и мы не позволим вам говорить наедине с неопытной девушкой.
При чем тут Лионель? Луиза видела белокурого маршала всего несколько раз и ни разу с ним не говорила, а Селина тем более.
— Ваше величество, — лицо Манрика стало красным. Как же он ненавидел королеву, королеву и… Селину! — я прошу вас разрешить мне переговорить с девицей Арамона в вашем присутствии и в присутствии ее матери.
— Хорошо, — кивнула Катарина. — Селина, дитя мое, граф Леопольд Манрик хочет сказать вам несколько слов. Идите сюда и не бойтесь, мы сумеем вас защитить.
Бледная Селина вынырнула из-за спин фрейлин и придворных дам. Но не одна. Айрис Окделл встала рядом с подругой, с вызовом задирая голову.
— Айрис, — негромкий окрик королевы заставил сестру Ричарда вздрогнуть, — отойдите. В Талигой… В Талиге, благодарение Создателю, достанет честных людей и доблестных шпаг, чтобы защитить женщину. Мы слушаем вас, граф.
— Дитя мое, — Манрик говорил с трудом, словно его держали за горло, — мой младший сын Леонард полюбил вас с первого взгляда и просит вашей руки!
Создатель, этого не может быть! Один из первых вельмож, богач и проныра, влюбился в Селину?! Влюбился до такой степени, что предлагает руку и сердце. Если б это был кто-то… Кто-то вроде виконта Валме или Ричарда Окделла, она могла бы поверить, но Леонард Манрик! И уж тем более его отец не стал бы просить руки бесприданницы. Он бы попробовал откупиться или запугать. Может быть, он пришел именно за этим? Но тогда почему остался, почему согласился на разговор в присутствии королевы?
— Селина, дитя мое, — голос Катари был мягким, как алатская шаль, и таким же теплым, — граф Леонард просит тебя стать его женой. Каков будет твой ответ?
Селина вздрогнула, ее взгляд стал затравленным. Достаточно одного слова, и дочка перенесется через пропасть, которую мало кто может перейти. Но этого слова не будет. Селина еще ничего не сказала, но Луиза уже поняла: графиней Манрик девочка не станет ни за какие сокровища мира.
3
Забавно, как языческие обычаи проползли в эсператизм. Куда ни копни — или переписанная легенда, или перекрашенный обряд. Что это, отсутствие воображения у первых иерархов или за сходством кроется нечто большее? Взять ту же эсперу с ее четырьмя длинными лучами…
Теологические изыскания его высокопреосвященства прервал приход маршала Савиньяка, и Сильвестр предусмотрительно отодвинул манускрипт.
Лионель — прирожденный политик, он не только смотрит, но и видит. Не хватало, чтоб маршал по примеру Ворона и кардинала принялся рыться в старье в поисках то ли вчерашнего дня, то ли завтрашней ночи. Кардинал чем дальше, тем больше приходил к выводу, что старые тайны ничего хорошего не сулят, и все-таки их следовало раскрыть. Хотя бы для того, чтоб не остаться в половодье без лодки.
— Ваше высокопреосвященство, — поклонился Лионель, — вы хотели меня видеть?