Дракко вздрогнул и передернул ушами, он не любил стоять, когда другие бегут. Робер погладил полумориска по голове, вслушиваясь в наполненную топотом тьму. Происходило что-то странное. Конь того, кто скакал первым, явно выбивался из сил. Так, если впереди пустая дорога, не преследуют. Так бегут, несутся изо всех сил, спасая свою шкуру.
Эпинэ зачем-то глянул на уходящую к горизонту луну. Выходит, гонятся не за ним? Тогда за кем? Кто что позабыл на дороге к опальному замку? Грабить здесь некого и некому, это не Алати и не Торка с их вольными баронами, нет- нет да и пополнявшими отощавшие кошельки за счет проезжих купчишек.
Выстрелы в стылой ночи показались чудовищно громкими, конский бег оборвался, словно лошадь налетела на невидимую преграду, раздался отчаянный крик, перешедший во всхлипывания, утонувшие в грубых голосах и лошадином топоте. Преследователей было не меньше десятка, и они ничего не опасались.
Робер сам не понял, как оказался на обочине с пистолетом в руке, просто так вышло. На дороге билась оседланная лошадь, рядом двое мужчин трясли третьего, его голова нелепо моталась, словно у тряпичной куклы из балагана. Чуть дальше толпились всадники с закутанными лицами, двое держали в поводу чужих коней. Иноходец приметил коренастого человека в шляпе с обвисшими краями и поднял пистолеты. Ему б сейчас таланты Ворона!
— Отпустите его. Иначе стреляю.
Два крика сошлись в один.
— Монсеньор! — голос коренастого показался знакомым. — Закатные твари, монсеньор!
— Я не хотел! — взвизгнул пленник. — Я… Меня заставили!
Никола?! Во имя Астрапа, что они тут затеяли?! Подбитый конь забился сильнее, Робер закусил губы и разрядил пистолет в хрипящую голову. Жеребец перекатился на бок, дрыгнул всеми ногами и ткнулся мордой в землю.
Как козел у Барсовых врат… Эпинэ медленно сунул разряженный пистолет за пояс, стараясь унять дрожь в руках.
— Монсеньор, — предводитель снял шляпу, это таки был Никола. — Вы целы, слава Создателю…
— Леворукий и все кошки его! — Эпинэ обвел глазами разбойников, один за другим снимавших свои тряпки и превращавшихся в солдат гарнизона. — Что здесь происходит?
— Кузена вашего спросите, — Никола сплюнул в сторону притихшего пленника.
Кузена? Этот заяц его кузен? Его же не было, хотя Амалия что-то говорила про Жюстена… А, он должен был вернуться к обеду. Выходит, вернулся…
— Робер, — замяукал родственничек, — я… Я не хотел…
Чего не хотел? Лэйе Астрапэ, как же люди мешают друг другу жить!
— Монсеньор, — Никола перезарядил пистолет и сунул за пояс, — пусть господин Жюстен расскажет, что он тут забыл.
— Пусть расскажет, — повторил Иноходец, чувствуя себя внутри таким же пустым, как высохший придорожник.
Двое солдат восприняли слова Робера как руководство к действию и хорошенько встряхнули свою жертву. Надо приказать, чтоб отпустили… Проклятье, он уже ничего не соображает.
— Отпустите его!
— И то, — откликнулся один из солдат, кажется, именно он вчера срубил у чучела «голову», — куда ему деваться.
Руки разжались, Жюстен, шатаясь, сделал несколько шагов, из носа у него шла кровь.
— Сядь и запрокинь голову. Вода у кого-нибудь есть?
— Обойдется!
Правду говорят, все повторяется. И при этом выворачивается наизнанку. У горы Бакра Робер Эпинэ выглядел не лучше кузена. Ворон вытащил его, он вытаскивает Жюстена, только Алве никто не перечит.
— Сходите к речонке, — раздельно произнес Робер. — Принесите воды.
Солдат спешился, сунул поводья товарищу, исчез в зарослях. Жюстен судорожно всхлипнул и схватился за горло. Сейчас стошнит. Щенок… На кой он сдался Никола?
— Монсеньор, — капитан Карваль был невозмутим, как бакран, — лучше я расскажу. От крысенка толку, что от рыбы песен.
— Говорите! — наверняка какая-нибудь гадость. Разве может в наше время случиться что-нибудь хорошее?
— Монсеньор, мы узнали, что на вас будет засада.
Никола говорил коротко и четко. Он был офицером и не имел обыкновения ходить вокруг да около, подстилая соломку себе и начальству. Хотя при чем тут соломка, Колиньяры для него «навозники», сиречь мерзавцы. Честный капитан еще не понял, что дерьмо найдется в любой конюшне, старой ли, новой ли. Хотя в старой, пожалуй, дерьма побольше.
— Драгун привел он, — Никола явно брезговал называть имя Жюстена Марана, — за ними и ездил. Только барон этот рыбоглазый сказал, что вас могут помиловать, вот Амалия и решила устроить вам побег и послать засаду. Роща-то, вон она, мимо не проедешь. Мы, как узнали, чуть не рехнулись… Думали, конец вам…
— Я поехал в объезд, — бросил Робер, — мне не нравилось это место.
Его спасли пегая кляча и страх. Если б он не струсил, лежал бы на дороге, и не все ли равно, спустили бы Райнштайнер и Никола с кого-нибудь шкуру или нет. Иноходец устало вздохнул и обернулся к кузену:
— Это правда?
Тот только голову опустил. Значит, правда. Ну и что прикажете с ним делать?
— Что с засадой?
— В Закате, — зло бросил капитан. — Этот в сторонке был, чуть не удрал, да Создатель не попустил.
Создатель? Или Леворукий? А скорей всего, дурной случай, что играет нашими судьбами и никак не наиграется.
— Монсеньор, возвращаться пора. Светает уже.
— Монсеньор, возвращаться пора. Светает уже. Пока доедем.