— Но, — глаза гран-дукса не могли оторваться от сгустка закатного пламени, — этот камень не имеет цены…
— Он будет прекрасно выглядеть на шее хранительницы Фельпа, — заметил Рокэ. — Господа, если я исполнил все, что положено, я вас покину. Прошу отпустить со мной генерала Варчезу, адмирала Джильди и господ Гракку и Канцио.
— Сударь, — руки дукса так и тянулись к драгоценностям, — вечером Дуксия дает пир. В честь вашего вступления на службу.
— Благодарю. Я буду обязательно, но сейчас мы едем на верфи.
Марселю страшно хотелось поглядеть, что дуксы сделают с камнями, но не отставать же от Рокэ. Валме бросился за герцогом и догнал его на лестнице, утыканной неизбежными хвостатыми красотками. Рядом с кэналлийцем шел взволнованный Варчеза.
— Сударь, — усиленный эхом генеральский рык разносился по всему дворцу, — кто мог нас предать?
Рокэ развязал ворот рубахи и вздохнул полной грудью.
— Кто знает… Лично мне весьма подозрителен Андреатти. Человек с подобными ушами не может относиться к ним только как к украшению.
3
Рокэ и Фоккио Джильди ушли с жилистым горбатым фельпцем, зато сын адмирала показал им с Герардом почти достроенную галеру, а корабельный мастер рассказал прорву всяческих вещей. Виконт узнал, что галеры делают такими узкими для большей скорости.
— Эта красавица, — размахивал руками мастер, — в длину ровно 160 бье [15]при ширине палубы чуть больше двадцати. Только так и никак иначе! И не верьте Тио Фагетти! Он бездельник и презренный обманщик! Как можно, чтоб длина галеры относилась к ширине как тринадцать к полутора?! Как, спрашиваю вас я, Бенвенуто Джудокки, сын Урбана Джудокки?
Мастер остановил негодующий взгляд на Марселе, и виконту ничего не оставалось, как заверить, что он не собирается слушать презренного Фагетти.
— Даже зубаны, — мастер поднял запачканный смолой палец, — и те знают, что длина галеры относится к ширине как восемь к одному!
— Безусловно, — подтвердил Луиджи Джильди, беря оторопевшего от натиска талигойца под руку, — смотрите, Марсель. Вот здесь, на палубе у бортов, сидят гребцы. По три, реже по четыре человека в ряд. Мы с отцом предпочитаем наемных, но многие капитаны покупают или за небольшую плату берут у города каторжников. Это дешевле.
— Жадный платит трижды, — воскликнул Бенвенуто, сын Урбана. — Нет ничего хуже, чем польститься на дешевизну.
— Совершенно согласен, — лицо Луиджи стало жестким, — если б на «Влюбленной акуле» были рабы, я бы с вами не разговаривал.
— Они загубили «Красавицу Монику»! — мастер схватился за голову и тут же, словно ожегшись, воздел руки к небу. — Мою лучшую галеру! Не считая «Акулы», разумеется.
— Они много чего загубили, — согласился Джильди-младший. — Так вот, господа, между гребцами остается чистая полоса от силы в семь бье. Это я к тому, что по галере особенно не побегаешь. Под ногами — скамьи, цепи, а во время боя еще и раненые, и мертвые. Безобразную и тупую свалку устроить можно, но зачем? Для того чтобы захватить галеру, нужно занять ют, бак и куршею. Я понятно объясняю?
Валме деликатно промолчал и опустил глаза — признаваться в своем невежестве не хотелось. Выручил Герард.
— Значимые места на галере, — радостно оттарабанило утреннее чудовище, — это корма, на которой находятся капитан и старшие офицеры, и носовой помост, где расположена вся артиллерия галеры. Между ними чуть выше гребной палубы по свободной полосе идет куршея — помост для контроля над гребцами и перехода с носа на корму. В середине, у грот-мачты, может быть еще одна платформа, а может и не быть. На одних чертежах, что я нашел, она показана, на других — нет.
— О, — возопил Джудокки, — молодой человек подает блестящие надежды! Блестящие, но он смотрел чертежи ничтожного Фагетти. Забудьте об этом неуче!
— Он забудет, — заверил расходившегося мастера Луиджи. — Марсель, теперь вы видите, что основные схватки идут за нос и корму. Тот, кто держит их, держит и куршею. Если защитников отбрасывают на гребную палубу, это конец. В такой тесноте драться бессмысленно, я уж не говорю о том, что гребцы норовят отыграться на бывших хозяевах…
Валме слушал и запоминал, предвкушая будущий фурор у талигойских дам. Да и родителю должно понравиться, что наследник побывал на войне. Как удачно, что в Междугорье [16]от Придды до Агарии говорят на одном языке. Кроме Кэналлоа, разумеется, но кэналлийцы всегда были сами по себе. Захоти Алва послать Талиг к кошкам, не было б ничего проще, чем закрыть перевалы и зажить своим умом. И своими приисками и виноградниками.
Было б недурно, когда все закончится, съездить с Рокэ в Алвасете. Говорят, юные кэналлийки замечательно красивы и весьма свободны в своих поступках…
— Господин Джудокки, — юный Арамона думал не о женщинах, а о железяках, — а сколько пушек понесет эта галера?
Любопытство мальчишки не знало границ, и это при том что он вскакивает в шесть утра!
— На носу «Красавицы Фельпа» будет установлено семь пушек, — мастер, сам похожий на вырезанную из дерева скульптуру, с нежностью коснулся светлого борта. — Одна, самая тяжелая, точно посредине, по оси судна, две полегче — по бокам от нее, четыре, еще легче, по краям.