— Сударь, — разумеется, Марсель забыл имя фельпца, — прошу вас, объясните моему спутнику разницу между галерой и галеасом.
— Сударь, — разумеется, Марсель забыл имя фельпца, — прошу вас, объясните моему спутнику разницу между галерой и галеасом.
Утренний мучитель это наверняка знал, но Марсель не собирался садиться в лужу при разговоре с местными водоплавающими. Спрашивать же от своего имени было неудобно. Что пристало молоденькому адъютанту, не пристало офицеру для особых поручений при особе Первого маршала Талига.
— О, — закатил глаза мастер с зубодробительным именем, — галера и галеас — это как борзая и волкодав. Галера, молодой человек, как вы можете видеть, сверху открыта. У нее одна палуба, у галеаса — две. В нижнем ярусе — гребцы, верхний, пушечный, открыт. На носу помещается до дюжины пушек, чаще всего девять или десять, и еще десятка два по бортам, а на корме на стойках-вертлюгах закрепляют фальконеты. Для стрельбы картечью сверху вниз по галерам и абордажным лодкам.
— Я видел галеасы в книге, — Герард виновато улыбнулся, — у них очень высокие борта.
— Не то слово, — мастер одарил гостя одобрительным кивком, — их делают из толстого дерева и обивают кожей. Такой борт могут пробить крепостные пушки, но для корабельных он почти неуязвим. С галеасов удобно бить по галерам из пушек и мушкетов. Что у тебя творится, не видать, а они сверху как на ладони. Но даже без пушек галеас опасен. Он идет к обычной галере и разламывает ее, как тибур [17]перекусывает селедку.
— Леворукий и все его кошки, что за ужасы вы тут рассказываете? — Марсель оглянулся. Рокэ с адмиралом и горбуном вынырнули из-за лежащей на земле очередной птице-рыбо-девы, которой предстояло украсить нос новой галеры.
Марсель с умудренным видом покачал головой.
— Мы говорим о галеасах, которых у нас нет, но которые есть у бордонов.
— Я понял, — кивнул Рокэ. — Мастер, вы насмерть запугаете моих офицеров. Теперь они ни за что не поднимутся на борт галеры, если рядом будут болтаться эти ваши слоны.
— Слоны? — удивился мастер.
— Морские, — уточнил Ворон, — если галеры называют морскими конями, то галеасы сойдут за слонов. Кстати, слоны боятся мышей. Интересно, испугаются ли они ызаргов.
— Сударь, — корабельщик был окончательно подавлен, — прошу меня простить, но я ничего не понимаю… Почему ызарги?
— Потому что они имеют обыкновение кишеть, — Алва хлопнул мастера по плечу. — А остальное вам объяснит господин Уголино.
— О да, Джудокки, — горбун сиял не хуже оставшихся в Дуксии сапфиров, — сегодня прекрасный день! Прекраснейший… Создатель подарил мне встречу с величайшим умом Золотых земель…
— А не выпить ли нам? — величайший ум залихватски подмигнул обоим фельпцам.
— Конечно, монсеньор, — горбун радостно закивал головой, — нельзя закладывать новые корабли с сухим горлом.
— Новые? — Джудокки чуть не задохнулся. Надо полагать, от восторга.
— И много, — рявкнул адмирал Джильди. — Где твое вино, мастер!
Марсель Валме пивал вина и получше, чем те, что держал горбун, но день закончился веселее, чем начался. Рокэ был в ударе, они с Джильди и мастером Уголино то и дело переглядывались с видом заправских заговорщиков, а корабельщики, явившиеся на негаданную пирушку прямо от стапелей, пили стакан за стаканом, не забывая превозносить гостя, заставившего «эту паршивую Дуксию» раскошелиться. Марсель понял, что Рокэ заказал на верфи два десятка кораблей, но зачем?
Галерам не выдюжить против галеасов, да и когда их еще построят?! Хотя ударить по бордонам, когда те сцепятся с подошедшим Альмейдой, — это мысль!
— Рокэ, — слегка захмелевший виконт тронул Ворона за плечо, и тот с готовностью обернулся, — Рокэ… Мы ударим с двух сторон? Да? Из бухты и с моря…
— Вы — великий стратег, Марсель, — Алва приподнял стакан, — и с ходу разгадали наш план, но, умоляю, молчите.
Помните про Андреатти и его уши…
— Обрезать бы их, — мечтательно протянул адмирал Джильди, тоже изрядно выпивший.
— Если этому дуксу что и следует отрезать, то никоим образом не уши, — возразил Алва. — Эти уши — чудо природы. Они единственные в своем роде, а чудеса природы следует беречь.
— Морские боги, — адмирал едва не выронил стакан, — чудо природы…
— Он смеется первый раз после разгрома, — шепнул горбун. — Алва, одно чудо вы уже сделали.
— Рад служить, — Рокэ протянул руку мастеру. — И раз уж вы так любите чудеса, не удивляйтесь тому, что я стану делать дальше.
— Господин Рокэ, — в голосе хозяина слышалось страдание, — за вами прислали. Прибыл генерал Вье… Вей…
— Вейзель? — быстро переспросил Рокэ.
— О да… Такое трудное имя…
— Да, бергмаркские фамилии ломают любой язык, — согласился маршал. — Благодарю за вино, сударь. Виконт, идемте, вас ждет прелестное знакомство. Вейзель — единственный из известных мне военных, которому уже уготовано местечко в Рассветных Садах. Вы не поверите, но он безгрешней младенца и нравственней Мирабеллы Окделлской. И при этом его не хочется пристрелить…
4
Обычно Марсель Валме сторонился бергеров, уж больно серьезными они были. Расхваленный Вороном артиллерийский генерал отнюдь не являлся исключением. Плотный, пожилой, затянутый, несмотря на жару, в ладно скроенный мундир, Курт Вейзель вызывал неодолимое желание встать по стойке смирно и отдать честь.