— Я был вызван подложным письмом.
Зачем он это сказал? Это похоже на попытку оправдаться, но ему оправдания не нужны, да и не помогут они. Робер Эпинэ — мятежник, скрывающийся от правосудия, да и обвинения, выдвинутые Адгемаром, никто не отменял. Равно как и его признания.
— Насколько я понял, вы приехали утром? — Ойген был по-прежнему невозмутим. — Ваше здоровье, герцог.
— Вы полагаете, оно мне понадобится?
— Есть вещи, которые нужны всем и всегда. Я был бы благодарен вам за рассказ о том, как вы оказались в Эпинэ. Насколько я понял, вы прибыли один.
Попробовать соврать, чтоб ему поверили, или сказать правду, чтоб не поверили наверняка?
— Я выехал в… — как же в Бергмарке называют Золотую Ночь? — Меня проводила Осенняя Охота, барон. Я встретил ее в Алатских горах.
— И на рассвете она рассыпались желтыми листьями?
— Увы…
— Я и не думал, что вы назовете тех, кто вам помогал.
Более того, не уверен, хочу ли я это знать.
Белокурый барон не верит в Осенних Всадников, и его можно понять. Робер и сам не верил в то, что с ним случилось.
— Другой истории вы не услышите.
— Таможенные посты и драгунские разъезды проявили беспечность, — белые зубы впились в мясо. На гербе Райнштайнеров красовался стоящий на камне лис, но Ойген был более крупным зверем, — но я не намерен исправлять все ошибки губернатора Сабве.
Здесь был бы уместен вопрос о том, что господин Райнштайнер намерен делать. Барон явно ждал вопроса, не дождался и усмехнулся тонкими розовыми губами.
— Я лично отвезу вас в Олларию, герцог. Я не могу доверить вашу безопасность никому, так как вы — очень заметная карта в начавшейся игре. Не удивлюсь, если некие силы, давайте называть их «зимними всадниками», — Райнштайнер с победным видом улыбнулся, — постараются нам помешать, но у них ничего не получится. Мы выедем завтра днем. Если дожди позволят переправиться через Данар, дорога займет у нас неделю. Если стихии не будут благоприятствовать нашему путешествию, я доставлю вас в безопасное место.
Яснее выразиться нельзя. В Эпинэ его убьют, но у Ойгена Райнштайнера особое мнение. Скорее всего, дожди помешают бергеру доставить пленника в Олларию, и ему придется дожидаться решения своей участи или в Бергмарке, или в Варасте. Райнштайнер никогда не пойдет на сделку с союзниками Хайнриха, кем бы они ни были, но Манрики и Колиньяры ему тоже не друзья. Робер поднял стакан.
— Благодарю вас за участие, барон, но я в самом деле устал. Вы не могли бы меня где-нибудь запереть? Я хотел бы выспаться перед новой дорогой.
— Разумеется. Комнаты готовы, вам будет предоставлено все необходимое.
— Смогу я попрощаться с матерью?
— Это зависит от воли врача и милости Создателя. Надеюсь, утром маркизе Эр-При станет лучше.
Когда Робер выходил, Ойген Райнштайнер невозмутимо кромсал ножом очередной кусок мяса.
Глава 11
Эпинэ
«Le Un des B?tons & Le Huite des ?p?es & Le Cinq des B?tons» [78]
1
Высоченные волны одна за другой бросались на выраставшую из глубин башню и разбивали увенчанные пенными шлемами головы. Капли крови подхватывал ветер и уносил к низким стремительным облакам. Облака, камни и птицы, с резкими криками носящиеся над ревущим морем, были черными, небо и волны — темно-красными, как вино или кровь.
— Бессмысленно, — произнес усталый голос, — но стихии не имеют привычки думать.
Робер вздрогнул и оторвал взгляд от беснующегося моря. Рокэ Алва стоял рядом, тяжело навалившись на балюстраду. Герцог изменил своим родовым цветам, вырядившись в красное и черное. В закатном пламени синие глаза Ворона казались лиловыми, словно у изначальной твари.
— Рокэ! Во имя Астрапа, откуда?
— Зря вы сюда забрались, — Ворон откинул со лба влажную прядь. — Это неразумно. И невежливо… Надо уступать дорогу…
— Кому? — обиделся Иноходец. — Сударь, я не понимаю вас…
— Разумеется, — поморщился Алва, на шее герцога горели алые ройи.
— Эр Алва!
— Эр Эпинэ? — Герцог соизволил поднять свои диковатые глаза. Он был чем-то недоволен, а может, просто устал. В Сагранне Ворон казался старше, сейчас никто не дал бы ему больше тридцати. Странное дело, Робера не удивили ни появление Алвы, ни место, в котором они оба оказались, а только ройи, которые кэналлиец никогда не надевал.
— Вы больше не носите сапфиров?
— Нет.
Ворон Рокэ не горел желанием откровенничать с Иноходцем Эпинэ, а чего он, собственно говоря, ждал? Они стали врагами еще до рождения и умрут врагами, хотя это не их выбор, у них вообще не было выбора, все решили дед и соберано Алваро.
— Вы больше не носите сапфиров?
— Нет.
Ворон Рокэ не горел желанием откровенничать с Иноходцем Эпинэ, а чего он, собственно говоря, ждал? Они стали врагами еще до рождения и умрут врагами, хотя это не их выбор, у них вообще не было выбора, все решили дед и соберано Алваро. И все-таки нужно остановиться самим и остановить других. Сколько можно убивать?!
— Я видел бирисские села после наводнения, эр маршал, — Леворукий, что он несет, он совсем не то хотел сказать…
— Как трогательно, — Ворон зло ухмыльнулся. — А я видел варастийские села после пожара. А пожары, как известно, следует тушить. Водой…
На горизонте за спиной кэналлийца поднялась волна невиданной высоты, ее гребень сверкал так, что Роберу показалось: на них мчится ледяное поле. Чудовищный вал рвался к полыхающим облакам. Устоит ли башня и на этот раз? И на этот? Почему он так подумал, он же здесь впервые?..