2
Делать было нечего, что по такой жаре не могло не радовать. Зачем Рокэ торчал на артиллерийских учениях, Марсель не понимал, но маршал день за днем, наскоро пробежавшись по стенам и заскочив на верфи, уезжал на побережье, где до шестнадцатого пота гонял корабельных канониров. Несчастных рассадили по тряским повозкам с тупорылыми крепостными мортирками и заставили стрелять на ходу по здоровенным телегам, забитым мокрыми мешками с сеном. Телеги спускали с поросших выгоревшей травой горок, таскали между стреляющими, вновь заволакивали на холмы — и так до заката. Мохноногие взмокшие лошадки в наглазниках и наушниках то рысили, то резко останавливались, то пускались вскачь, то неожиданно разворачивались. Через час и люди, и лошади были мокрыми, как мыши, но ученья продолжались до захода солнца.
Сначала канонирам не везло. Из сотни выпущенных ядер внутрь проклятых телег попадало от силы одно или два, остальные собирали хмурые солдаты. Ядра берегли на случай, если бордоны все же перережут тракт. Пороха в Фельпе хватало, имелись и пороховые мельницы, и запасы угля, селитры и серы, а вот с ядрами было хуже. Впрочем, порох тоже берегли, стреляя по вконец обнаглевшим бордонам лишь в случае крайней необходимости.
Неудивительно, что «дельфины» чувствовали себя как дома. Для порядка постреливая в сторону города, они лупили по нижней стене, которую на исходе четвертой недели с начала обстрела назвать стеной можно было лишь из чистой любезности. Дыры по ночам заваливали и загораживали земляными турами, но даже Марсель понимал, что стена вот-вот рухнет. Сбивать вражеские пушки из города не получалось — Паучий холм надежно защищал бордонские батареи, и крепостные артиллеристы заметного урона врагу пока не наносили, хоть и старались. Целью незваных гостей был не штурм, а блокада, и всякой осадной мути они понастроили так, чтоб фельпские ядра до нее не долетали, благо похожая на улитку долина это позволяла.
Горожане волновались, дуксы злились, артиллеристы во главе со своим генералом пожимали плечами и берегли ядра, а Рокэ зачастил за город.
Марсель полагал, что Ворону просто надоело отвечать на вопросы гран-дукса и генералиссимуса. На нижней стене, которую оборонял Варчеза, маршал тоже не показывался, предпочитая валяться на плаще, наблюдая за артиллерийскими мучениями и лениво переговариваясь с Джильди. Впрочем, утром шестого дня трое канониров приловчились забрасывать ядра, куда хотели, за что получили по десятку золотых. К вечеру сносно стреляло уже человек двадцать, еще через сутки повозки стали ездить быстрее, но число удачливых стрелков все возрастало. Зато телеги приходилось менять по нескольку раз на дню — забивавшие их мешки с сеном не спасали.
— Еще денька четыре, и будет толк, — Джильди удовлетворенно проследил взглядом за удаляющейся повозкой.
— Похоже, — согласился Рокэ из-под накрывавшей лицо парадной шляпы.
— Вы же не видите, — Валме с отвращением потянул шейный платок, не понимая, с какой радости Рокэ внезапно возлюбил мундиры. Где-где, а здесь кэналлийские тряпки сошли б лучше некуда.
— Не вижу, — донеслось из-под шляпы, — но я вам верю.
— Рокэ, — адмирал и маршал чуть ли не на второй день стали называть друг друга по именам, изрядно разозлив половину Дуксии, — канониры пускай стреляют, а нам неплохо бы прокатиться к стене.
— Массимо и Вейзелю я тоже верю, — пробормотал Ворон. — Курт обещал сегодня закончить, значит, закончит. Лучше Вейзеля минное дело знает разве что Леворукий…
— Леворукий?
— Ну или кто там зажигает вулканы, — Алва отбросил шляпу, перекатился со спины на живот, поднял камешек и швырнул в жесткую траву. Раздался какой-то треск.
— Созрел, — в голосе Ворона послышалась нежность. — Фоккио, как вы их называете?
— Бешеные огурцы, — адмирал последовал примеру Алвы, бросив в том же направлении еще один камень, но треска не последовало. Видимо, сбитый Рокэ огурец был единственным.
— Мы их зовем вурьеозо, — маршал накрутил на палец травинку, — в Кэналлоа они созреют недельки через полторы.
— Здесь тоже. Дней через десять проходу от них не будет.
— Вот и славно. По зарослям бешеных огурцов ящерица — и та не проскочит… О, попал! Молодец!
Джильди пригляделся.
— Лука Лотти, канонир с «Влюбленной акулы».
— Вы знаете всех своих людей?
— Гребцов — нет, остальных знаю. Хорошо, дуксы за нами не таскаются. Думал, не продохнуть от этих … будет.
— Ну, это-то как раз понятно, — Рокэ по-кошачьи потянулся и прикрыл глаза. — Им застят взор сапфиры. Если бордоны перережут тракт, господа дуксы поднимут вопрос о передаче залога славному городу Фельпу. Но если они будут совать нос в наши дела, мы их сможем обвинить в измене и выдаче наших планов. Кстати, Фоккио, нам понадобится кто-то, кому нечего терять и кто отменно плавает и разбирается в зарядах.
— А в чем дело?
— Я открою вам тайну, когда созреют бешеные огурцы, и ни днем раньше.
— С вами не соскучишься, — адмирал кинул наудачу еще один камешек, в ответ что-то щелкнуло и зашуршало. Не огурец, тот трещал по-другому.
— Киркорелла, — сообщил моряк.
— Показали б вы эту вашу живность, что ли.
Адмирал внимательно посмотрел на Рокэ и усмехнулся.