2
Селина была ужасающе серьезна и необыкновенно хороша. Луиза почти поверила, что рыжий генерал и впрямь влюбился. Хотеть он мог, и наверняка хотел, но женитьба — это немыслимо! Госпожа Арамона улыбнулась дочери.
— Ты чего-то хочешь?
— Мама, ты очень сердишься?
На что? На то, что она отказала сыну третьего человека Талига? Может, и сердилась бы, если б считала Леонарда и его отца хорошими людьми, а предложение искренним, да и то… Женщина имеет право на любовь, а красивая — и на то, чтоб быть любимой.
— Селина, а что ты сделала? Неужели порвала синее платье?
— Мама, — голубые глаза стали еще больше, — ну… Я про генерала… Я…
— Ты все сделала правильно, — весело сказала Луиза, — не стоит выходить за первого встречного. Ты слишком молода. Вернется Герард, к этому времени мы наконец переедем. У нас будут бывать молодые офицеры, выберешь того, кто тебе понравится.
Селина вздохнула и покачала головой:
— Я замуж не выйду.
Не выйдет она! Луиза с подозрением посмотрела на дочь. Та опустила глаза. Все ясно! В семнадцать лет говорят «никогда», только если «уже». А она-то хороша: дочка влюбилась, а мать ни сном ни духом.
— И что ты собираешься делать?
— Буду жить с Айрис, — объявила Селина, — и помогать ей воспитывать детей. Она согласна.
— Вот как? — спросила Луиза, чтобы спросить хоть что- нибудь.
— Да, — серьезно кивнула Селина, — у герцогини должны быть компаньонки. Герард и Ричард будут с монсеньором, а я — с Айрис.
— Селина, а Айри не предлагала тебе Ричарда? — поинтересовалась Луиза, стараясь сохранить спокойствие. Сейчас все станет ясно, хотя вообще-то ясно уже теперь.
— Говорила, — заверила дочь, — но я не хочу.
— Ты хочешь монсеньора или никого, — очень спокойно произнесла Луиза.
— Да, — выпалила дочь, — мама, ты не понимаешь!
Луиза не должна была смеяться, ни в коем случае не должна, но она не выдержала. Она не понимает?! Она!!! Разрубленный Змей, что ж такое творится?! Три дуры на одного герцога! Создатель, что будет, когда кэналлиец узнает, что без него не только его женили, но и наследников завели…
— Мама, — на ресницах дочери задрожала слезинка, — я… Ты не скажешь Айрис?
Луиза только руками замахала. Ей было жаль: себя, Айри, Селину, — но остановиться она не могла. Леворукий и все кошки его, сколько ж по Талигу баб спят и видят синеокого красавца?
— Не скажу, — выдавила наконец госпожа Арамона, — но… Вы подвенечное платье, часом, еще не заказали?
— Нет, — удивилась дочь, — мы же не знаем, когда они вернутся.
Луиза закусила губу, чтоб снова не разоржаться, и пулей вылетела из комнаты. Клин придется вышибать клином, а где такой возьмешь? Да и Айрис… Это смешно, пока не дойдет до Катарины, тогда это станет опасным. Змеюка Рокэ не отпустит, тем более к Айрис Окделл. Союз Ворона и Вепря для нее конец, а поверить влюбленной дурочке королева может. Еще как может, и не только она, а вдруг уже поверила? Потому и оставила Айрис при себе, а потом с девочкой что-нибудь случится… А если обойдется сейчас, как ей жить, когда замок окажется воздушным, а нарисованное счастье лопнет, как мыльный пузырь? Даже не знаешь, что хуже.
3
Облака последний раз прыгнули навстречу и вернулись на место, под ногами вновь был камень, а над головой — небо.
— Ура Джильди! — надрывалась площадь.
— Ура Джильди! — надрывалась площадь. — Ура Алве! Ура Дерра-Пьяве! Ура Скварце! Ура! Ура! Ура!..
Как все меняется… Или все как раз остается прежним, а меняемся мы сами? Год назад сын адмирала частенько воображал, как ликующие моряки качают молодого героя, а он, совершивший великий подвиг, оказавшись на твердой земле, улыбается и хлопает по плечу восхищенных соратников. Какой только дури не вообразишь, а она, эта дурь, имеет обыкновение происходить на самом деле, и тебе становится стыдно, мерзко и безнадежно.
Луиджи громко рассмеялся и хлопнул по спине абордажного теньента. Зачем обижать людей в праздник, зачем их вообще обижать? Кому будет легче, если кругом узнают, что капитан Джильди убит на «Морской пантере», а то, что ходит, говорит, ест, пьет, пытается улыбаться, — не более чем тень. В том, что случилось, никто не виноват, отец счастлив, команда счастлива, счастливы все… Еще бы, такая победа! С флота смыто позорное пятно, от бордонов осталось мокрое место, убитых и раненых всего ничего… Кто вспомнит погибшую девушку с вражеского галеаса? Подруги — и те забыли…
— Луиджи! — Марсель Валме, сияющий, раздушенный, словно только что от куафера… Вот уж у кого все в порядке! И хвала Создателю, талигоец — славный малый.
— С праздником, Марсель.
— Взаимно. Ты не видел маршала?
— Был с отцом и Уголино..
Маршал о Поликсене не знает. И отец не знает. Они выиграли войну, они рисковали своей головой, и как рисковали! Отец полез на брандер, хотя мог послать кого угодно. Рокэ дрался впереди всех. Ни у того, ни у другого ни единой царапины, а несчастную девочку разорвало в клочья, и еще кто-то говорит, что на все воля Создателя.
— …так ты идешь?
Куда? Чего от него нужно Марселю?
— Иду.
Уж лучше скоротать проклятый праздник с талигойцами, благо они все равно уезжают. Отец, Муцио, Дерра-Пьяве заметят, что с ним что-то не так, а с Валме они почти незнакомы, хоть и могли вместе умереть, но умерла Поликсена.