Капитан сжал и разжал кулаки, особой сообразительностью он явно не страдал.
— Говорите, капитан. Я приказываю.
— Монсеньор… Его светлость был человеком резким.
— Я знаю, — еще бы он не знал. Резкий — самое малое и самое лестное, что можно сказать про Гийома Эпинэ. — Оставьте извинения, капитан. Письмо пропало, и я должен знать его содержание. И не пытайтесь ничего смягчить. Вы поняли?
— Так точно! — Карваль посмотрел сюзерену в глаза. — Его светлость писал, что вы — его последний внук и долг повелевает вам поднять знамя Эпинэ и очистить свой дом от олларского мусора. Он приказывал вам немедленно вернуться. Его светлость надеялся дожить до того дня, когда вы швырнете к его ногам черно-белые тряпки. А если бы вы отказались приехать и остались, простите, под чужой юбкой, его светлость обещал вас проклясть.
Подробности гонец должен был передать на словах. Его светлость перечел письмо, я его запечатал и вызвал гонца. Моего брата. Его светлость пожелал сам дать ему наставления.
— Я не видел вашего брата.
— Монсеньор, Аннибал не подменял письма!
— Это не имеет значения, — Робер глянул на помертвевшее лицо капитана. Только б неизвестный Аннибал не был его единственным родичем. — Скорее всего, мы разминулись. Вы искали меня в Агарисе?
— Да, монсеньор.
— Я был в Алати. Надо полагать, ваше письмо просто опоздало и не имеет никакого отношения к подделке.
А кто имеет? Это не мать, не дед и никто из Маранов. Им приезд наследника нужен меньше всех. Однако неизвестный прекрасно осведомлен и о делах в Эпинэ, и о семейке Повелителей Молний. И у него есть или был доступ к отцовской печати.
— Монсеньор, позвольте вас заверить…
— Прекратите, капитан. Не будем гадать, откуда взялось письмо. Что должен был передать ваш брат на словах?
— Монсеньор, — в глазах Карваля вновь засиял фанатичный огонь, и Робер поежился. — Сколько можно кормить бездельников-чужаков и терпеть безродных королей? Эпинэ не вотчина Олларов, у нас есть свой сюзерен, и у нас есть своя гордость.
Мы освободили бы Талигойю, если б не тупость северян, но пора сбросить этот камень с нашей шеи. Эпинэ проживет и без них!
О великой Эпинэ Робер уже слышал. От кого-то из агарисских сидельцев… Или речь шла не о великой Эпинэ, а о великой Придде? Хотя, по большому счету, великой может стать только Кэналлоа, выбор у остальных провинций невелик: или держись Талига, или отправляйся в брюхо кому-то из соседей.
Только сейчас нет даже такого выбора. «Великая Эпинэ» просуществует ровно до подхода Южной армии и вкусит любовь по-имперски. Но не от Дивина, а от Ворона, хотя попробуй втолковать это инсургенту с горящим взором.
— Вы намерены отложиться от Талига, Никола?
— И мы отложимся. Монсеньор, все готово, мы ждали только вас.
Это он уже слышал. Если дед и впрямь собирался отложиться от Талига, те, кто навязал ему опекунов, были правы. В здравом уме и твердой памяти такое не придумаешь!
— Никола, — Робер старался говорить спокойно и понятно, — восстание обречено. У Эгмонта Окделла было намного больше сил, чем сможем собрать мы.
— Окделлы никогда не были блестящими полководцами, монсеньор, а в вас течет кровь маршалов.
И все эти маршалы служили Талигу, а дед и отец маршалами не были. Ни по званию, ни по талантам. Сейчас в Талиге настоящих полководцев двое: Алва и фок Варзов. Хотя, может быть, он несправедлив к Савиньякам и Рудольфу Ноймаринену.
— Монсеньор, мы не сомневаемся в вашей шпаге, а вы не сомневайтесь в наших чувствах!
— Капитан, — только бы не сорваться. Во имя Астрапа, нужно удержать этих коней, иначе здесь будет вторая Сагранна. — Мое имя не Шарль и не Рене, и у нас нет ни армии, ни оружия, ни фуража.
— У вас есть армия, — в голосе Никола послышалось торжество, — мы готовились все эти годы. Ваш дед был великим человеком. Он понял, что нельзя освободить всю страну и что страна эта недостойна свободы. Эпинэ отдала делу спасения Талигойи лучшее, что у нее было. Мы ничего не должны ни Окделлам, ни Приддам. Пришло время подумать о себе! Монсеньор, пришло наше время. Дорак мертв, в Олларии заправляют Манрики и Колиньяры. Ворон и Эмиль Савиньяк в Урготе, фок Варзов и Лионель Савиньяк на севере. В распоряжении губернатора только обленившиеся гарнизоны. Горожане и крестьяне недовольны тем, что Оллары утроили налог. В Эр-При и Риенне ждут нашего сигнала. Мы восстанем…
— …и будем разгромлены!
— Нет, потому что в Урготе дожди. Южная армия не сможет переправиться через Кайн, а Северная — слишком далеко. Против нас будут только драгуны и сборщики. Гарнизонам хватит дел в городах, там тоже есть наши люди.
— Не стоит, — начал было Иноходец и замолчал. Никола явно повторял чужие слова, и слова эти слишком напоминали рассуждения Хогберда о Варасте, чтобы от них можно было отмахнуться. — Говорите, капитан.
— Мы обратимся к Святому Престолу, — жизнерадостно сообщил Никола Карваль, — и к странам Золотого Договора с жалобой на Олларов, обложивших нас непосильным налогом. Мы потребуем признать Эпинэ суверенным государством по тем же причинам и на тех же правах, что и Алат, а если…
— Не так быстро. Сначала ответьте, вы это сами придумали?