— Тогда сын Рудольфа Ноймаринена.
— Мне следовало бы самому о нем вспомнить, мы ведь немного родственники.
— Ваше высокопреосвященство, капитан Личной охраны — руки, но не голова. Я уважаю вашего помощника, но он…
— Не сможет править Талигом? Не сможет. Но он не станет мешать его величеству.
— Его величеству?
— Да, его величеству Рокэ Первому.
Теперь посмотрим, падают ли Савиньяки в обморок. И если падают, то как.
— Алва не согласится.
Нет, с кансилльером он не ошибся. Из всех возможных возражений — единственное нужное.
— Не согласится, если его спросят. Но выбора у него не будет.
Глава 6
Фельп. Оллария
«Le Dix des B?tons & Le Deux des B?tons & Le Cing des Deniers» [46]
1
Марсель Валме по праву считал себя неплохим танцором, он не чурался даже самого развязного вольта, не говоря уж о гиронне [47], но от того, что с дикими выкриками носилось по площади Сирены, виконт старался держаться подальше. Танец должен быть танцем, а не безумием, но поди объясни это подвыпившим морякам! Матросы, гребцы, канониры, офицеры, капитаны смешались в сумасшедшем хороводе, то и дело выталкивая в круг отличившихся в битве.
Теперь посреди площади скакал, именно скакал, другого слова Валме было не подобрать, Лука Лотти, тот самый канонир с «Влюбленной акулы», что первым пристрелялся по учебным телегам и подбил больше всех «дельфинов».
Раскрасневшийся артиллерист прыгал на месте совершенно не в такт, но старательно. Бедняге в детстве явно наступил на ухо кто-то внушительный, но какое это имело значение для моряков, празднующих свои Андии! Жуткий обычай. Столько не пьют и столько не пляшут!
Сам Марсель, тщательно одетый и еще более тщательно причесанный, стоял рядом с музыкантами и ждал маршала, загулявшего с морскими волками. Вчера виконт с большого ума пообещал Софии привести Ворона, а за свои слова приходится отвечать. Если б не опрометчивое обещание, Валме уже держал бы очаровательную пленницу за ручку. Хорошо, что кисок сразу отделили от драных кошек, можно не любоваться на Зою и других жутких баб, но какой же он дурак! Разве можно обещать, когда речь идет об Алве! Марсель с трудом отыскал герцога в разноцветном колесе. Первый маршал Талига мчался по кругу, обнимая за плечи каких-то моряков, и, судя по всему, чувствовал себя преотлично.
Конца этому, с позволения сказать, празднику не предвиделось. Музыканты вконец очумели, танец становился все бешеней. Сменивший Лотти высоченный абордажник уступил место Дерра-Пьяве. Коротышка оказался отменным плясуном, его кульбиты сделали бы честь любому акробату. После особо прихотливого коленца капитан лихо взмахивал шейным платком и, вихляясь, словно под ним были не каменные плиты, а качающаяся палуба, вопил что-то залихватское. Хоровод отвечал такими же криками, короткими и резкими. Моряки, не прекращая стремительно перебирать ногами, резко поворачивали головы то влево, то вправо. Перед Марселем мелькнул профиль Ворона, герцог, неистово мотнув черной гривой, отвернулся, понеслись незнакомые лица, затем мелькнул адмирал Скварца, обнимавший самозабвенно вопящего Лотти.
Хоровод несся все стремительней, потом распался на четыре цепи, которые сплетались и расплетались, проходя друг сквозь друга. Дерра-Пьяве еще разок подпрыгнул, что-то проорал, разорвал цепь танцующих между Рокэ и его соседом и вытолкнул Ворона на середину. Алва, ничуть не растерявшись, стремительно перекувырнулся назад через голову.
Будь герцог оборотнем, на его месте оказался бы черный зеленоглазый кот, благо на небе сияла полная луна, но Алва остался Алвой, хотя то, что он вытворял, без сомнения, было ересью. Валме не знал, созерцает ли он кэналлийскую пляску или Рокэ набрался прыжков и пируэтов у своих козлиных приятелей, но Дерра-Пьяве был посрамлен. Герцог почти падал на спину, отталкивался от земли то одной рукой, то двумя, взлетал вверх, переворачивался в воздухе и при этом ни разу не сбился с ритма, умудряясь попадать в такт ошалевшим литаврам и барабанам. Судя по воплям в толпе, такой пляски славный город Фельп еще не видел. Хотя что он вообще видел, кроме птице-рыбо-дур?!
Напоследок Алва с разбега крутанул тройное сальто, по-кошачьи приземлился на обе ноги и исчез среди танцующих, выдернув из хоровода Муцио, но показать, на что он способен, адмирал не успел. Музыканты вновь сменили ритм, над площадью Сирены закружилась новая мелодия, неистовая и отрывистая. Хоровод окончательно распался, моряки орали здравицы вожакам и подбрасывали их к хохочущей луне. Это было почетно, но Марсель ни за какие деньги не пожелал бы оказаться на месте чествуемых — он не для того причесывался, менял рубашку и полчаса завязывал шейный платок, чтобы кто-то его хватал и подкидывал!
Талигоец, на всякий случай отступив в тень, глядел на взлетающих над толпой адмиралов, капитанов, канониров, абордажников, мастеров. Моряки, конечно, молодцы, а победа вышла полной и красивой, но ночь святого Андия — это слишком! И когда, во имя Леворукого, они уймутся?! На носу — полночь, их ждут прелестные женщины, а он торчит среди одуревшей толпы и любуется, как фельпские матросы качают кэналлийского герцога.
Ужас!