— Судя по всему, в Олларии было весьма душно, — предположил Алва, отодвигая пустую тарелку.
— О да, — кивнул Франсуа Шантэри, — но это никоим образом не мешало герцогу Колиньяру искать тех, кто желал вашей смерти, сударь.
— Неблагодарное занятие, — Алва откинулся на спинку стула с бокалом в руке, — их так много… Впрочем, Колиньяр мог начать с себя.
— Он предпочел начать со слуг покойных Ариго и Килеана-ур-Ломбаха.
— И кем же он закончил?
— Трудно сказать, так как изыскания были прерваны смертью его высокопреосвященства. Как видите, герцог, считать происшедшее переворотом не приходится. Иначе нам пришлось бы признать, что во главе заговора стоял его высокопреосвященство, предусмотревший собственную смерть.
— Или не предусмотревший, — заметил Алва, потягивая вино. — Что было дальше?
— Дальше? Агний совершенно растерялся. В отличие от Леопольда Манрика. Этот действовал стремительно и успешно. Фердинанд подписал указы о назначении Леопольда Манрика кансилльером, а Жоана Колиньяра обер-прокурором.
— Отвратительное слово, — скривился герцог, — впрочем, дриксенское наречие вообще отличается грубостью.
— Вы — знаток древних языков, — тонко улыбнулся дипломат, — помогите найти господину кансилльеру имя для новой должности.
— Мне что-то не приходит в голову ничего, кроме производных от эмпозы [65], — пожал плечами герцог. — Может быть, эмпозорий? Нет, не звучит… Так что случилось дальше?
— Дальше Леонарда Манрика произвели в маршалы и передали под его командование Резервную армию и гарнизон Олларии.
Все было сделано совершенно законно. Политика нового кансилльера в целом продолжает политику покойного кардинала, хотя Манрики жестче. Судя по всему, предполагаются большая война и развод его величества. Новой королевой, вероятно, станет одна из урготских наследниц. Полагаю, на руку второй будет претендовать Леонард Манрик. Если, разумеется, его не опередят, — дядюшка Шантэри очень внимательно посмотрел на собеседника. — Обе принцессы в восторге от побед Кэналлийского Ворона.
— Я польщен, — Алва допил вино и аккуратно поставил бокал. — Благодарю за восхитительный ужин, граф. Боюсь, я вынужден вас покинуть. Мне нужно ответить на письма его величества и господина кансилльера.
4
Проклятый дождь лупил в стекла, мешая спать. Валме ворочался с боку на бок, считал кошек, вспоминал «пантерок» и Марианну, придумывал новую вышивку на шарф. Он докатился до того, что перечислил по порядку всех императоров от Эрнани Святого до Эрнани Одиннадцатого и последнего, чего от унара Марселя не мог добиться ни один ментор, но уснуть так и не удалось. В три часа ночи виконт встал, оделся и вышел в коридор. Дядюшка Шантэри давным-давно дрых, слуги тоже, свет был погашен, горели только масляные ночные лампы на лестницах. Марсель прошелся по спящему особняку, то и дело налетая на мебель, нашел заполненную отвратительными книгами библиотеку, вернулся назад, с отвращением посмотрел на смятую постель и наконец постучался к Рокэ.
Дверь распахнулась сразу же — Ворон не спал. Герцог был без камзола, ворот рубахи расстегнут так, что виднелся еретического вида медальон. На столе горели четыре свечи и стоял бокал с вином. Второй, пустой, Алва держал в руках.
— Простите, — церемонно произнес Марсель, с подозрением переводя взгляд с застеленной кровати на широченное кресло и внушительных размеров сундуки, — я думал, вы один.
— Я один, — подтвердил Алва, ставя на каминную доску пустой бокал. — Располагайтесь, до рассвета еще далеко.
Герцог вернулся к столу, взял второй бокал, подошел к камину, пригубил, на мгновение опустил голову и выплеснул вино в огонь. Зашипело, пламя слегка пригнуло голову и с новой силой набросилось на дрова.
— Яд? — участливо поинтересовался Марсель. — Вот уж не ожидал от дядюшки Франсуа.
Алва не ответил, прикрыл ладонями глаза, потом провел по бровям к вискам. Мерно стучал маятник, глухо барабанил дождь, треснуло, прогорая, полено. Создатель, почему так муторно?!
— Спокойной ночи, — не очень уверенно произнес Валме. — Я, пожалуй, пойду.
— Прекратите, — Алва отнял руки от глаз. — Раз не спится, будем пить. Вино на столе у окна, не стесняйтесь…
Дядюшка Шантэри не поскупился. Вина было много, дорогого красного вина, пей — не хочу. Может, и впрямь напиться до одури, чтобы всякая чушь вроде излома эпох в голову не лезла? Вейзель напророчил всяких гадостей, а теперь умер Сильвестр. То есть, конечно, он умер раньше, но для них — только сегодня.
Страшновато получается — одни умирают, а другие знать не знают. Для живых смерть не скелет в саване, а курьер на лошади: нет письма, нет и смерти…
— О чем задумались, виконт? — Маршал сидел на краю стола, поигрывая королевскими печатями на черно-белых шнурках. Рядом лежали еще какие-то письма. От Манрика?
— Об эпохе, — признался Марсель. — Сильвестр умер, она и кончилась.
— Кончилась, — Рокэ небрежно подбросил письмо и поймал левой рукой. — Но «фламинго» танцуют, и огонь горит.
— Герцог…
— И? — Алва еще раз подкинул указ.
Под ложечкой у Марселя засосало, но он все же выпалил:
— Рокэ, почему мы ничего не делаем?
Алва отложил указ и занялся кольцами на руках.
— Герцог…