Золотая Ночь, луна, собачий вой, треск пламени, смерть и что-то еще, что?! «…только кровь помнит, фокэа, кровь, а не разум. Было четверо и один. Старый долг не заплачен, старые раны не залечены, а время на исходе…»
5
Дракко ронял на дорогу хлопья пены. Бедняга… Им не уйти! От такого не уйдешь. Он не уйдет, он и Дракко, но Клемент — не человек и не конь…
Робер сам не понял, как умудрился отвязать сумку с крысом, но он это сделал. Его крысейшество полетел в заросли можжевельника. Прости, друг, но жить лучше, чем не жить. Откуда он знает, что от пегой твари можно только бежать, что спрятаться, отсидеться не получится, а драться бесполезно?! Бежать тоже бесполезно, Дракко вот-вот упадет. «На огонь!» — крикнула Лауренсия… Кто она?.. Сколько б ему ни осталось, он будет ее помнить под этим именем. «На огонь!» Где в ночных горах отыщешь огонь?
Дракко рвался вперед, но расстояние между ним и пегим чудовищем не уменьшалось. До Сакаци не дотянуть, а огонь горит только там. Тот самый огонь, что зажигают в Золотую Ночь во дворах и на площадях, правильно зажигают. Почему он уверен, что это не сон? Такого не может быть… Не может…
Вот и развилка… До замка совсем близко, но силы Дракко на исходе. Пять, может, десять минут — и все! Конь захрапел, вскинулся на дыбы и свернул налево… Налево? К Белой Ели?! Почему? Дракко виднее, сейчас все решает он. Если спрыгнуть, жеребец уцелеет, но к такой смерти Робер Эпинэ не готов.
Черные ветки, черное небо… Луна окончательно спятила, вокруг нее закрутилось огненное колесо, из ноздрей Дракко валит пар. Во имя Астрапа, сколько еще?! Сколько чего? Робер больше не оглядывался, зачем? Он и так знал, что погоня изменилась. Раньше его гнали навстречу девчонке, неторопливо, равнодушно, уверенно. Он вырвался, пегая тварь увязалась за ним, чтоб заморить лошадь, и только теперь взялась за дело по-настоящему.
Дракко споткнулся, выровнялся, перескочил через какую-то корягу, или это была тень? «На огонь»… Но вот же огонь! Не может быть, это звезда, звезда, отчего-то повисшая над самой землей. Или все-таки костер? Жеребец помчался быстрее, хотя быстрей было невозможно. Воистину нет шпор острее ужаса, а то, что сзади, — смерть не только для всадника, но и для коня. Знал ли Ворон, какую лошадь дарит врагу? Вряд ли…
Кусты распахнулись, Дракко вылетел к Белой Ели. Нет, это все-таки было сном, это просто не могло быть ничем иным! По краям поляны полыхали четыре костра, у которых лежали огромные псы, а на границе света и тьмы трясли гривами рыжие кони. Еще один костер пылал у самых корней Белой Ели, вокруг него сидели охотники, валялись убитые косули, стоял откупоренный бочонок, над которым возвышался светловолосый воин в странном одеянии.
— Ин намээ Астрапэ, — голос был низким и зычным, — камэ ин даксис, анигас!
— Ин намээ Астрапэ, — слова сами слетели с губ Робера, непонятные, вечные, прекрасные. — Аэдатэ маэ лэри. Лэйе Астрапэ, лэйе Абвениэ!
6
Надо идти, надо встать и идти, иначе будет поздно! Он не может, не должен… Ричард Окделл попробовал подняться, но голова закружилась, и юноша сел, прижимаясь к стене. Стена была теплой, она дышала, как лошадиный бок, она была доброй, но не хотела отпускать. Вот так бы и сидеть всю жизнь, но он должен идти, потому что его зовут… Он нужен…
Вдалеке прогремел гром, сквозь его раскаты прорывался какой-то визг. Святой Алан, его ждут, а он даже встать не может.
— Эй, гици! Вставай!!!
— Ой, с этим-то чего?
— Да ничего… Перебрал, дело молодое.
— Сейчас встанет как милый!
— Как бы не застыл, на дворе-то…
Как это застынет? Стена такая теплая, но ему некогда отдыхать, у него дело…
— Понесли, что ли…
— Куда?
— Да в горницу, а там разберемся!
В дрожащем тумане мелькнули кабаньи морды, они улыбались. Разве бывают люди с кабаньими головами? Чего они хотят? Пусть уходят, это его дело и его долг… Он сейчас встанет и пойдет на охоту… Надо подковать Сону, пока не кончилась гроза, иначе она собьет копыта. Кабаны ушли, это хорошо, они были такими докучливыми.
— Вставайте, юноша!
Эр Рокэ… Откуда?! Он же…
— Вы живы?
— Насколько мне известно, жив, — Ворон поправил меч Раканов и засмеялся: — Хватит прохлаждаться, юноша, вставайте.
Дик честно попытался, но тело не желало слушаться.
— Вы так и не научились пить, — нахмурился Рокэ, протягивая оруженосцу руку. Он не сердился, ну, или почти не сердился…
— Эр Рокэ…. — юноша вздрогнул, увидев на пальце Ворона кольцо с карасом. — Вы… вы его нашли, где?!
— Я ничего не терял, — в голосе почувствовалось легкое раздражение. — Вы соизволите встать или нет? Я не могу ждать до бесконечности.
На этот раз Дику удалось подняться. Камни под ногами вздыхали и жаловались, их замучили лошади. Проклятые лошади, и кто только додумался подковывать им копыта.
— Никогда не слушайте доносов, Ричард, — Алва уже сидел в седле. — Доносчики врут, даже когда говорят правду.
Ослепительно блеснула молния, Рокэ зло выкрикнул что-то непонятное и хлестнул коня. Вороной рванул с места в карьер, из-под копыт брызнули лиловые искры, и Ричард остался на дороге совсем один.
Юноша лихорадочно оглянулся в поисках Соны, но ее нигде не было, только у стены, за которой полыхали зарницы, понуро стоял Бьянко, возле которого увивалась пегая беспородная кляча. Почувствовав взгляд, лошаденка потрусила к Дику. Бьянко отчаянно заржал и топнул ногой, обиженно вскрикнул круглый черный камень… Святой Алан, как холодно! Да что ж это такое?!