— В сторону! В сторону… Кому говорят!
Кто это? Кому?! О чем он?
— Дикон! Закатные твари, заворачивай!!!
Он не может свернуть… Камни не сворачивают… И Окделлы тоже…
— Ричард!!!
Черный ствол перед самым лицом, два ствола… Удо, где Удо?! Темная щель как пасть! Он не поедет туда, нет, только не туда!! Удо!!!
5
Астрапэ шлемоблещущий, Манрик что, с ума сошел?! Это не атака, это… То, что катилось к лесу, меньше всего походило на армию, даже кагетскую. Пешие и конные, толкаясь и топча друг друга, перли вперед, как бараны. Будь у Робера пушки и картечь, от толпы осталось бы одно воспоминание, но засевшие в роще стоили атакующих.
Королевские кавалеристы вломились на опушку. Очумевшие всадники исчезали среди деревьев, что творилось в самом лесу, с холма было не разглядеть. Робер ринулся к Дракко, но его схватили.
— Монсеньор, — Гаржиак был силен, как медведь, — там ничем не поможешь…
— Я не могу их бросить!
— Вы не можете бросить нас! — рявкнул Пуэн. — И вы ничего не сделаете…
Ничего?! Что-то всегда можно сделать… Наверное…
— Пустите!
— Нет, — хватка Гаржиака была железной, — нужно ждать, а потом уходить. В Мон-Нуар! Полторы тысячи конных не так уж и плохо, мы прорвемся.
— Замолчите! — заорал Эпинэ, но было уже поздно. Слово прозвучало, и Альдо его услышал — чего доброго, опять воспылает страстью к древней пакости. Иноходец вполголоса выругался, Гаржиак принял на свой счет, но не обиделся.
— Признаться, я озадачен, — ветеран все еще держал Робера, но глаза его были обращены к лесу, — каким бы дурнем ни был Манрик, он не мог погнать на нас сразу и пехоту, и кавалерию.
— Пустите, граф, — спокойно произнес Робер. Он и впрямь был спокоен, ведь худшее уже произошло.
Он и впрямь был спокоен, ведь худшее уже произошло.
Констанс Гаржиак не возражал. Робер потер многострадальные запястья и вытащил зрительную трубу. Толпа продолжала валить в лес на левом фланге и в центре, а прямо перед холмами творилось нечто еще более странное. Вернее, там как раз не творилось ничего. Кавалерийские и пехотные полки стояли на месте, не собираясь присоединяться к дикой атаке, и… Закатные твари, они стреляли во фланг своим! Сошли с ума?! Не поняли, где кончается обходной отряд и начинается собственная конница, или…
Эпинэ передал трубу Гаржиаку.
— Констанс, что скажете?
— Скажу… Скажу, что они не отступают, а наоборот.
— Что такое? — Альдо добыли собственную трубу, но принц еще не видел сражений. — Почему мы здесь? Наше место на поле боя!
— Мы здесь, чтобы нас не затоптали, — не очень почтительно объяснил Гаржиак, — а там… Или левый фланг Манрика рехнулся еще сильней, чем правый, или перешел на нашу сторону…
Глава 11
Эпинэ
«Le Trois des B?tons & Le Quatre des ?p?es & Le Valet des Coupes» [102]
1
Грязная, мокрая и очень уставшая кобыла вышла из темноты, прихрамывая, подошла к Дракко и ничтоже сумняшеся положила голову тому на шею. Дракко приветливо повел ушами, и Робер узнал Сону. Мориска была без Дика, а это означало одно: с парнем что-то случилось. Чему удивляться, из полутысячи человек, ушедших с Агиррэ, вернулось несколько десятков. Все они твердили о дожде, оказавшейся в лагере коннице, прорыве к лесу и всеобщем сумасшествии.
Стремительно смеркалось, дождь продолжал полосовать поля и многострадальную рощу. Нужно было что-то решать. Если уходить, то сейчас, когда Манрику не до преследования. Полторы тысячи приличных кавалеристов, стоявших у командного холма, в поднятой обходным отрядом заварухе не пострадали, сидевшие в лесу крестьяне разбежались, как и было задумано.
— Монсеньор, — твердо сказал Констанс Гаржиак, — надо отходить.
Отходить, не узнав, что с Диком, Борнами, Темплтоном, Саво, со стрелками Пуэна, кавалерией Агиррэ? По располосованной дождями глине? Не поняв, что стряслось с королевскими войсками?
— Мы не будем отступать, — нахмурился Альдо. — Разве не ясно, левый фланг противника перешел на нашу сторону. Утром мы соберем рассеявшихся воинов, примем у новых союзников присягу и пойдем вперед.
— Куда вперед? — не выдержал Гаржиак. — Сегодня нас спас дождь, но два дня кряду только кошкам везет.
— Вы забываетесь, сударь, — голос Альдо нехорошо зазвенел, и Робер счел за благо вмешаться.
— Никола, поднимайте людей, мне… Его высочеству нужен эскорт. Две сотни человек. Мы посмотрим, что происходит в лагере Манрика.
Карваль молча отдал честь. Он старался не выказывать своей неприязни, но получалось у него, прямо скажем, плохо. Разрубленный Змей, как же все мерзко: дождь, ссоры, глупость.
— Робер, мне это не нравится.
— Что именно, Альдо?
— Поведение твоего капитана и этого графа… Один — откровенный трус, второй не внушает доверия.
Ну вот, начинается… Вернее, продолжается. Котов сунули в мешок и несут топить, а они мышь в подвале делят…
— Гаржиак был в Ренквахе. Если кто не трус, так это он. А Никола… Он обижен на весь Талиг за Эпинэ, я тебе потом объясню.
— Мне ты можешь объяснить потом, — не стал спорить сюзерен, — но им ты должен объяснить все раз и навсегда, причем немедленно. Мне не нужны офицеры, не исполняющие приказ. И никому не нужны.
Мне не нужны офицеры, не исполняющие приказ. И никому не нужны.
Ему не нужны… Но не сообщать же под дождем на ночь глядя, что Альдо Ракан для Никола — пустое место. Даже хуже — помеха на пути его мечты о Великой Эпинэ.