— О да! Так вышло, что последний представитель весьма почтенного рода был обвинен в заговоре и погиб во цвете лет, не оставив потомства…
— Увы, — Альдо вздохнул и запил вздох кэналлийским, — но кого вы имеете в виду? Я слышал, что по крайней мере пять ошейников [117]остались без законных хозяев.
— Ваше высочество, — вздохнул генерал, — я предпочел бы остаться на севере. Я недавно был в Эпинэ и пришел к выводу, что я и эта провинция не созданы друг для друга. Не правда ли, герцог?
— Вынужден согласиться, — сухо бросил Робер. — Мои соотечественники не слишком расположены к людям из столицы.
— Именно это я и имел в виду. Что до трех других титулов, то, насколько мне известно, на них претендуют союзники вашего высочества, обретающиеся за пределами Талига… простите, Талигойи. Мне не хотелось бы их разочаровывать, а вас — ставить в затруднительное положение.
— Вы хотите стать графом Килеаном-ур-Ломбахом? — удивился Робер. — А вас не смущает, что представители этого семейства в последнее время рождались под несчастливой звездой?
— Отнюдь, — успокоил претендент на титул, — ведь будь звезда счастливой, вряд ли бы я мог претендовать на имя Килеанов. С другой стороны, я человек везучий, моей удачи хватит и на меня, и на графство.
— Рад за вас. — Альдо сунул Роберу бокал: — Налей! Генерал, а зачем вам столичный гарнизон? Помнится, это место не маршальское.
— Ваше высочество, — развел руками Люра, — это же очевидно. Если я буду обычным маршалом, меня отправят на обычную войну. Весьма вероятно, что моими противниками станут люди, чьи воинские таланты я ценю весьма высоко. Мне не хотелось бы разочаровывать ваше высочество, но я не способен победить даже Дьегаррона, не говоря уж о Савиньяках, Ноймаринене, фок Варзова или пресловутом Вороне. Зато я ручаюсь, что в Олларии, или, если угодно, Кабитэле, при мне не будет ни единого бунта.
— Что ж, — кивнул Альдо, — если я стану королем Талигойским, то вы станете маршалом и графом Килеаном- ур-Ломбахом. Вы довольны?
— Несказанно, — осклабился Люра, — но я полагаю ваше величество царствующим королем и, следовательно, могу рассчитывать на титул и звание немедленно. Зачем дожидаться коронации? Зачем называть себя принцем, если ваш батюшка посылает вам благословение из Рассвета?
— Пожалуй, вы правы, — кивнул Альдо. — Но как быть с Эсперадором?
— Эсперадору тоже удобней молиться за монарха, а не за претендента на чужой престол. Ваше величество, могу ли я рассчитывать увидеть высочайший указ уже сегодня?
— Можете, — заверил Альдо, — в обмен на рассказ о том, как я взойду на трон и куда исчезнут ваши гоганские наниматели.
Как, к слову сказать, вы с ними встретились?
— Мне не хотелось бы об этом говорить, — признался генерал. — Я ошибался в них, они ошиблись во мне, но их ошибка будет больше моей. Я всего лишь принял на веру их россказни о невозможности нарушить клятву, а они решили, что меня можно запрячь и заставить идти за привязанной морковкой.
— А если б они догадались заменить ее непривязанной? — не выдержал Робер.
— Они не догадались. Но, ваше величество, я все еще не добрался до новости, которая, без сомнения, вас обрадует.
— Мы слушаем, — кивнул Альдо.
3
Подали десерты. Начиненные орехами и изюмом яблоки, варенные в миндальном ликере, желе, творожные корзиночки с ягодами. Король обожал сладкое, королева — нет, по крайней мере, так она говорила, хотя Луиза подозревала, что ее величество сласти любит, но свою талию любит больше. Госпожа Арамона позволила положить себе горячее яблоко и тут же пожалела об этом — разрезать капризный фрукт, не обрызгавшись, было не легче, чем пройти по канату. Женщина полностью отдалась нелегкому делу и не сразу поняла, что стало тихо. Святая Октавия, ну что там еще?
Луиза отложила нахально звякнувший нож, оглянулась и увидела нового капитана [118]личной королевской охраны Поля Морена. Свежеиспеченный генерал стоял в дверях навытяжку и молчал. Фердинанд проглотил кусок корзиночки и улыбнулся:
— В чем дело, Морен?
Тот не ответил. Луиза ошиблась: Морен смотрел не на короля, а на коменданта Олларии, восседавшего между кансилльером и графиней Феншо. Маршал Рокслей отложил салфетку и медленно поднялся.
— Докладывайте.
— Господин маршал, — голос Морена дребезжал, как телега на ухабах, — личная охрана его… Вверенный моему попечению полк готов… все готово!
— Фердинанд Оллар, — отчеканил Генри Рокслей, — вы и ваши подручные арестованы. Гарнизон Кабитэлы переходит на сторону его величества Альдо Ракана.
— Что? — не понял король. — Что вы сказали?
— Господин Оллар, — повторил Рокслей, — вы низложены, вашу судьбу решит законный король. Гвардия, взять его. В Багерлее!
Фердинанд часто заморгал, он не казался испуганным, только безмерно удивленным. Черно-белые гвардейцы вползали в комнату, вставали за спиной короля, возле двери в приемную, у доходящих до самого пола окон… Король оглянулся, увидел обнаженную шпагу и вздрогнул. Скрипнул стул — кансилльер Кракл отодвинулся от своего сюзерена.
— Маршал Рокслей, — значительно произнес Джордж Вускерд, — когда я смогу передать вам обличающие тирана документы?