— Не каркай! — рявкнула Матильда. Доезжачий пожал плечами и быстро пошел вперед, принцесса с Клементом на плече двинулась следом. Его крысейшество молчал, то ли впереди не было ничего страшного, то ли…
— Хозяйка, — Ласло обернулся, — а крыса эта, она в порядке?
— Клемент это, — отрезала принцесса, — не трясись, не заяц.
— Ох, хозяйка, с тобой хоть на медведя, хоть на войну!
Вот-вот, вчера того лучше, чуть в постель не забрались. И забрались бы, если б не Балаж с Вицей. Кто ж увязался за Робером и что здесь случилось?
Ласло остановился так резко, что Матильда врезалась в пахнущую дымом и мокрой кожей куртку. Нет, того, чего вдова боялась увидеть, на поляне не было. Только полегшая трава и обгорелый пень посередине. Белой Ели, которой в Сакаци пугали детей, больше не существовало. Матильда сама не поняла, как вцепилась в плечо Ласло Надя. Вдовствующая принцесса и доезжачий долго смотрели на черный обломок, потом на дальнем краю поляны дрогнула ветка. Что-то живое. Белка? Дятел? Матильда оторвалась от твердого мужского плеча и зачем-то пошла к тому, что когда-то было Белой Елью. Что здесь случилось? Куда делся Робер, если он, конечно, сюда добрался? Клемент на плече жалобно пискнул. Матильда стащила его крысейшество с облюбованного им места и сунула за пазуху. Она заботилась не о крысе, о себе.
Она заботилась не о крысе, о себе.
Глаза принцессы шарили по бурой траве в надежде найти хоть что-то: перчатку, подкову, пряжку, кольцо, — но не было ничего. Матильда коснулась почерневшей древесины — казавшийся целым пень осел и рассыпался на множество черно-серых обломков.
Ласло встретил ее возвращение угрюмым взглядом.
— Пошли назад, — Матильда старалась выглядеть уверенно. — Тут больше делать нечего.
— А дальше-то куда?
— В Яблони. Робер должен быть там, — принцесса сама не верила в то, что говорила, но, пока она не увидит тело, она будет искать.
— Ох, хозяйка, все одно не жилец он теперь, — нахмурился доезжачий. — Коли Аполка на кого глаз положила, пиши пропало. Достанет, как пить дать достанет!
— Помолчи, твою кавалерию! — еще немного, и Матильда бы его ударила.
3
Мать указала глазами на место во главе стола, и Робер кивнул, хотя похожее на трон дедово седалище не вдохновляло. Оно не могло достаться третьему сыну наследника, но досталось. Иноходец подвел мать к ее креслу и, стараясь казаться невозмутимым, взгромоздился на украшенного гербом и герцогской короной монстра. Впрочем, определенное преимущество в этом было — со своего места Робер видел всех собравшихся за столом, другое дело, что, кроме тетушки с дядюшкой да толстяка-лекаря и его худосочной жены, он не знал никого.
Рядом с матерью хмурился крепыш лет тридцати с некрасивым, но славным лицом. Красный камзол военного покроя, черно-белая оторочка, на плече — герб Эпинэ. Надо полагать, капитан гарнизона. Тогда рядом — его помощники, а вот магистра Октавиуса Робер помнил. Почтенный доктор за время разлуки еще сильней растолстел, но в целом изменился мало. Что ж, это справедливо, тот, кто лечит, и хорошо лечит, должен быть здоров. Напротив располагался олларианский священник. Судя по тому, что клирик предпочел общество угрюмого носатого юнца Жозине, святой отец на стороне Колиньяров. Эпинэ тайком оглядел кузин и кузенов, в очередной раз позабыв, троюродные они ему или четвероюродные, хотя какая разница.
Кравчий в траурном платье наполнил кубки и почтительно замер у двери. Чего все ждут? Ах да, он — глава дома, ему и говорить. Робер поднялся. Противно скрипнуло старое кресло, словно напоминая о семейном долге.
— Создатель, храни Эпинэ!
Вино на вкус Робера было слишком сладким, хоть и хорошим. Сколько ему лет? Кого из Повелителей Молний застала эта лоза?
Слуги понесли блюда. Люди менялись, обычаи — нет. Мать вздрогнула и отвела взгляд, но Робер понял: Жозина за него боится. Ерунда, как бы Амалия ни хотела усадить в это дурацкое кресло своего Альбина, она не станет в первый же день травить герцога. Мать виновато улыбнулась. Робер повернулся к предполагаемому капитану.
— Сударь, прошу вас назваться и представить своих офицеров.
Молодой человек встал. Он был не очень высоким, но, судя по всему, сильным и ловким.
— Никола Карваль. Исполняю обязанности капитана гарнизона Эпинэ. Разрешите представить: первый теньент Леон Дюварри.
Стройный блондин лет двадцати пяти вскочил, уронив салфетку. Дюварри…
— Вы племянник Ноэля Гайара.
— Да, монсеньор. Окончил Лаик. Служил в Тронко.
И оказался в Эпинэ. Можно не спрашивать когда. Три года назад из армии без объяснений выставили сотни полторы офицеров. Дорак заподозрил заговор, и, видит Леворукий, основания у него были.
— Рад познакомиться, теньент.
Сидевший рядом с Дюварри рыжеволосый парень неторопливо поднялся, не дожидаясь приглашения.
— Рауль Левфож — второй теньент гарнизона Эпинэ. Счастлив приветствовать монсеньора.
— К несчастью, Жюстен выехал по неотложному делу, — совершенно не к месту встрял дядюшка, — но он к ужину вернется.
Жюстен? Ах да, наследник Альбина. Робер не был уверен, что видел его раньше, хотя это не имеет никакого значения. Пятнадцатилетний подросток совсем не то, что двадцатидвухлетний кавалер.